Фантазм

Длинный кроваво-красный язык мелькнул между зубами богини смерти, облизывая синие губы, и сильнейший вихрь обрушился на Нараяну, расплескивая воду по сухой, как высохшая губка земле, мгновенно впитавшей ее. И вновь мрачный пейзаж, поглощаемый тьмой, опустел перед её глазами.

Кали победно улыбнулась и подумала, что это было совсем просто, не замечая, как тонкая струя воды вдруг вырвалась из земли у нее за спиной, мгновенно стягивая шею. Один удар сердца, если бы оно было у Кали – и вода превратилась в лед, режущей петлей сорвавший её голову с плеч. Нараяна, продолжая хохотать, оттолкнул от себя обезглавленное тело:

– Ты права, синяя, это было просто. А я уже размечтался о настоящей схватке! В следующий раз, я надеюсь, ты подготовишься лучше. То, что было сегодня, было скучно, Кали.

И Нараяна отвернулся от падающего тела.

* * *

И Егор обернулся к лежащей Наташе. Та еще не пришла в сознание, но он знал, что с ней все будет хорошо. Вновь быстро склонившись над ее телом, он добавил несколько штрихов пальцами, сложенными определенным образом: маленький, безымянный и средний соединены в щепоть, средний полусогнут, а указательный прямой, как стрела. Потом встал и осмотрелся вокруг. Да, подумал он, ущерб причинен немалый. Но, думаю, хозяину кафе компенсация не светит. Скорее всего, случившееся признают террористическим актом покушения на дочь президента. Тут хозяину надо думать не о компенсации, а о том, чтобы самому не попасть под подозрение. Впрочем, Егора это не касалось. Всё хорошо, что хорошо кончается. А попытка убийства любимой дочери уж точно убедит папочку, что ее надо держать поближе к себе. Думаю, место секретаря президента ей обеспечено. Он опять улыбнулся и подумал: всё, что ни делается, всё к лучшему.

Вдали завыла полицейская сирена, а любопытные зеваки, соблюдая максимальную осторожность, но не в силах победить любопытство, уже пробирались к разбитой витрине. Возможно, кто-то и впрямь хотел помочь, вот только вряд ли хоть один из них рассчитывает найти здесь кого-то живого.

Егор, еще раз взглянув на Наталью и заметил, что её веки дрогнули. Лишь после этого он сделал шаг вперед и исчез. Очевидцы происшествия в один голос твердили потом полицейским, что девушка была в машине одна.

* * *

– Кто позволил тебе натравить эту мерзость, – Мессия скривил губы, – на мальчика, Падший? Кем ты себя возомнил? Что вообще означают эти твои действия? Объясни, я разрешаю.

Учитель сидел на песке и смотрел на живую картину, разворачивающуюся на полотне бескрайней пустыни. На этой картине синяя женщина и смуглый мужчина сражались друг с другом. Впрочем, схватка больше напоминала наказание нашкодившего ребенка, что привело Его в благодушное настроение.

– Но, Учитель, если его постоянно от всего охранять, как это делаешь Ты, Егор никогда не продвинется на пути познания самого себя и не сможет стать большим, чем является сейчас: по сути, мальчишкой, развлекающимся переделкой истории в разных мирах собственных иллюзий. К тому же, я помог ему в его планах. Теперь папочка будет держать дочку при себе. Егор получил еще один урок, а Нараяне все равно ничего не угрожало – так, немного размялся и не более.

– Ты не ответил на вопрос, – спокойно заметил Учитель.

– Это и есть ответ, – еще ниже склонил голову Падший. – Я ведь тоже ответственен за него, ведь изначально это я всё это затеял. Я прошу прощения, Учитель, но вынужден повторить то, что уже произнес: ему изначально это ничем не грозило. Там даже самой Кали не было, так – одна из её многочисленных инкарнаций. Небольшое напоминание для Соколова, что не один он самый умный и ему следует развиваться дальше, а не почивать на лаврах.

Лицо Падшего оставалось спокойным, но в глазах плескался ужас, что не ускользнуло от мимолетного взгляда Мессии.

– А ты у нас, значит, самый умный?

– Ты, знаешь, что это не так, Мудрейший.

– Ненавижу лесть, – тем же спокойным и даже чуточку безразличным голосом констатировал Машиах.

Падший предпочел промолчать.

Учитель задумался, продолжая вновь и вновь рассматривать картину сражения на песке, бесконечно повторяя её.

Прошла вечность. Впрочем, там, где они сейчас находились, вечность означает не какой-то большой промежуток времени, а отсутствие времени. Наконец, вновь раздался тихий голос:

– Ты думаешь, Люцифер, что твои мысли скрыты от меня?

– Нет, Учитель, я никогда так не думал.

– Один раз подумал, поэтому и стал Падшим, – изобразил подобие улыбки Учитель. – Потом подумал еще раз в той пустыне искушений. Помнишь?

Тот склонился еще ниже, хотя, казалось, ниже уже некуда, и что-то неразборчиво пробормотал.

– Впрочем, ты и сейчас так думаешь. Думаешь, думаешь, – хмыкнул Мессия и махнул рукой в сторону открывшего было рот Падшего, – не спорь со Мной, это глупо.

Падший закрыл рот и уткнулся головой в песок.

– Но в чем-то ты прав, хотя, конечно, и преследуешь свои собственные цели, а вовсе не заботишься о росте самопознания Егора. Просто это тебе сейчас выгодно, – Учитель внимательно посмотрел на Падшего, – и Я, конечно, знаю почему. Впрочем, это даже интересно.