Фантазм

Кантор молчал, ожидая продолжения: маленький раб с гитарой оказывался занятной шкатулочкой с очень непростым секретом!

— Вы хотели выкупить меня? — Айсен не выдержал первым.

Мужчина повел плечом не отрицая очевидного.

— Почему?

— У тебя хорошие задатки, — спокойно и просто сообщил Кантор. — Я бы сказал талант, но в подобных словах слишком много пафоса. Тем не менее, оставить прозябать твои способности и загубить их тем самым — преступление против Создателя, который их дал. Надо быть, не без причины!

Айсен нервно улыбнулся.

— Да, это милость! — согласился он. — Но тоже самое я могу сказать и о другом…

— Другом? — многозначительный тон и вопрос в нем вернул его к реальности.

— Вам противно? — улыбка стала понимающей.

— Мне? — немного удивился мужчина, наблюдая за переливами эмоций на тонком одухотворенном лице, и в дышащих своей, потаенной глубокой жизнью густо-синих глазищах, которые только сказочным эльфам впору… — Мне все равно. Я вот думаю, что за человек, ради которого, тебе приходится носить ЭТО!

Последнее слово прозвучало с непередаваемой брезгливостью.

Айсен очнулся от грез.

— Ради него я сниму это! Но… я хочу, сделать это ради него!!

Кантор молчал долго, массируя пальцы и щелкая костяшками.

— Мальчик, человек, который умеет только требовать, не оценит твоего подвига и твоей жертвы, даже если ты отдашь за него жизнь!

— Но я не хочу отдавать жизнь! Я хочу жить: с ним, ради него, вместе…

Трубадур смотрел на него уже с жалостью.

— Мальчик, умирать куда проще! Поверь, я пробовал и то и другое в твое время.

— Вас это остановило? — задал Айсен самый верный вопрос.

— Нет, конечно!! — Кантор раскатисто рассмеялся.

— Тогда зачем вы спрашиваете?

— Что ж! — подвел итог трубадур, поднимаясь. — Пока я в городе, жду тебя каждый день. Не с утра!!! Лучше к обеду, рано я вставать не люблю… Я за тебя возьмусь!!!

— Почему… — почти беззвучно окликнул его смущенный и взволнованный донельзя Айсен.

— Не скажу! — фыркнул мужчина, удаляясь.

Не так-то часто встретишь легенду, оборачивающуюся былью! Он, конечно, желал этому невинному мальчику счастья, но… не хотел видеть то, чем мечта оборачивается наяву!

* * *

Кантор ле Флев словно принял от семейства Керов эстафету, точнее они удачно дополняли друг друга, каждый по-своему оберегая и пестуя те задатки, которые жизнь еще не успела загубить в юноше, и награждая каждый по-своему.

Музыкант с энтузиазмом взялся за свалившийся на него самородок, неожиданно для себя получая безмерное удовольствие от процесса обучения. Не в последний момент от того, что его уроки идут впрок: искренняя увлеченность предметом, бывшим когда-то способом ускользнуть от печальной реальности, свободой души, если не тела, — не могла не придтись по нраву фанатику своего дела. Хоть он и не признавался себе в том, но Айсен прочно обосновался в его сердце. Правда, выражалось это несколько странным способом.

— Ну что за элементарные ошибки?! У тебя пальцы были сломаны или голова! Неужели трудно записать правильно простейший аккорд! Ты же воспроизводишь его идеально, но по этой хрени ничего невозможно понять! — лист с нотами отправлялся в камин.

— Боже! Кто тебя учил до этого?! А… Ну тогда все понятно! Что еще можно ожидать от язычников!

У Айсена только глаза темнели, как штормовое море, и то, что наставник отвергал он представлял ему позже, когда не оставлял никакой лазейки для ошибок. На следующий день мужчина пренебрежительно фыркал и обрушивался на ученика с новой критикой, сопровождая ее ядовитым:

— Привыкай, полезно от излишней гордости!

Кого люблю — того и бью! Не надо думать, будто Кантор шпынял юношу исключительно ради садистского удовольствия. Айсену требовалось препятствие, преодоление — в том числе и себя, требовалось научиться отстаивать не только право на ошейник и не только тогда, когда его совсем припирали к стенке.

Кстати об ошейнике, — трубадур не упускал случая пройтись по этой своеобразной детали облика молодого человека.

— У, опять эту дрянь в мой дом притащил! — подобное гадливое восклицание было еще самым скромным и вполне обычным приветствием. — Убери с глаз моих! У меня желудок слабый, может и стошнить ненароком!

— Ага, слабый, — скорбно соглашался Айсен, измеряя взглядом батарею из бутылок.

— Как тебе известно, водица у нас отнюдь не с Альпийских ледников. Ты же не хочешь, чтобы я отравился и умер во цвете лет, так и не открыв тебе всех секретов нашего искусства, которые еще не успел забыть?

— Что вы наставник! — Айсен смиренно склонял голову, пряча смешинки в глазах. — Я ежедневно молю Пророка, чтобы своим долголетием вы посрамили самого Мафусаила!

— Чертенок! — довольно усмехался мужчина, отвешивая парню несильный подзатыльник, от которого тот без труда уворачивался.

— И почили в бозе в окружении безутешных внуков и правнуков, унаследовавших нежные зеленые очи госпожи Элизы… — мстительно заканчивал Айсен, поминая надоедливую поклонницу.

Менестрель притворно хмурил грозные брови:

— Ты пришел заниматься или языком чесать, как кумушка у колодца?

А наследующий день Кантор опять вспоминал излюбленную тему: