Фантом

Подняла руку и взглянула на светящийся циферблат часов. Половина двенадцатого. …Может быть еще слишком рано? Во сколько ж он пришел вчера?.. Валя не помнила, настолько это случилось неожиданно, и с ужасом подумала, что вообще ничего не помнит, кроме состояния нечеловеческого блаженства.

Возбуждение уже прошло, а она так и не достигла желаемого даже в самом малом приближении, поэтому лежала совершенно опустошенная, вперив в потолок немигающий взгляд. Такого чувства обиды и предательства она не испытывала даже, когда застала эту шлюшку в Диминой постели. То состояние она могла воспринимать адекватно, понимая, что, в крайнем случае, других мужчин на свете еще много, и они совсем не хуже Димы, а сейчас у нее отняли то, что заменить просто нечем. Она четко знала, что потеря невосполнима, сколько реальных мужчин не пропускай через себя в дальнейшем.

Встала. В какой-то безумной надежде вышла в коридор. Может быть, она случайно уронила маленькое зеркало или стоит оно как-нибудь криво? Включила свет; в первую секунду зажмурилась, но потом увидела, что все нормально, все стоит на своих местах – все, как вчера, только между двумя зеркалами есть еще маленькая голая женщина, готовая разрыдаться. …Может, ему не понравилось то, что я делала? – подумала она, – а я ничего и не делала…

Она пристально посмотрела в зеркало и сказала тихо:

– Извини, если что было не так, но ведь ты фактически изнасиловал меня. Я была не готова. А теперь ты увидишь, я другая. Я многое могу… только приходи… – из глаз выкатились две слезинки и прочертив по щекам мокрые дорожки, шлепнулись на пол, – ну, почему?!.. В чем я виновата?!.. – если б зеркало не было стеклянным, она б, наверное, кинулась колотить по нему со всей силы, чтоб достучаться до жестокого, но самого желанного в мире существа.

Слезы не подействовали, и Валя вздохнула; потушив свет, поплелась в спальню. Внезапно пришла страшная мысль, что ей совершенно не хочется жить – жизнь утратила ту единственную, светлую краску, которая в ней была, а остальное, черно и бессмысленно. Валя рухнула на диван и снова заплакала, обхватив руками подушку.

Она даже не думала, что в человеке может быть столько слез. Подушка стала совсем мокрой, и пришлось перевернуть ее на другую сторону; правда, мысль о самоубийстве отсеялась сама собой. Валя знала, что не в состоянии лишить себя жизни (то ли в силу слабости характера, то ли, наоборот, по причине его силы, способной терпеть любые муки, но пройти до конца отмеренный свыше отрезок времени). А сейчас она плакала над своей потерявшей смысл жизнью – жизнью до вчерашнего дня, и после него (вчерашний день являлся исключением и сосредотачивал в себе весь непонятный, но единственно существующий смысл).

Прошлую жизнь, с самого первого детского воспоминания, она уже проанализировала и пришла к выводу, что этой жизни просто не существовало. Ее не стоило проживать, и родиться для этого не стоило (правда, тогда она об этом еще не знала). Теперь знает. Казалось бы, можно что-то изменить, ведь впереди у нее, наверное, достаточно времени …но если не повторится вчерашняя ночь, то ничего не изменится… И эта утверждение вносило в сознание панический ужас – как жить, делая вид, что существование интересно и необходимо кому-то (в первую очередь, самой себе), но в то же время знать, что это не так. Жить, зная, что все, ожидающее тебя впереди, бессмысленно…

Вот, об этом она и плакала. Плакала совершенно беззвучно, лишь вздрагивая всем телом, потому что перед этим рыдала, билась в истерике, издавая страшные, похожие на хрип горловые звуки, а теперь силы покинули ее.