Фантом

В прошлой жизни мы добивались желаемого, избегая правды и действуя в обход. Теперь же пора начинать говорить прямо.

Рейвен кивает, сжимая мои пальцы, и впервые улыбается совсем другой улыбкой, без привычной натяжки и скрипа. Словно выскочившая шестеренка где-то в ее душе вдруг встает на место.      Так мы и сидим, держась за руки и молча глядя в окно, пока солнце полностью не встает над красными крышами.

– Что будет, когда мы расскажем о Кораксе? – спрашиваю я, не поворачиваясь.

– Трибунал.

– Я имею ввиду с нами.

Мы переглядываемся. На этот вопрос ни у кого нет ответа, но чего бы эта правда не стоила, она должна быть озвучена.

***

Бессонная ночь вкупе с сыростью, нервами и февральским холодом окончательно подкашивает нас обеих. Несмотря на то, что наступило утро, даже яркий свет не может помешать уснуть, и я отключаюсь. Но когда спустя буквально минуту в панике открываю глаза, пытаясь понять где нахожусь и как здесь оказалась, за окном уже смеркается.

Осознание случившегося накрывает с опозданием. Теперь уже можно не сомневаться в том, что парни знают о моем уходе. Одна только мысль, как Ник мечется по комнате, пытаясь переварить правду, что я побоялась ему открыть, рвет сердце на части. Морщась, я сажусь в кровати. Под грудью жжёт, стоит только поднять локоть, но могло быть и хуже.

Рейвен спит рядом, свернувшись крошечным черным клубком, и я встаю тихо, стараясь не потревожить. До автобуса в Лондон все равно еще пять часов. Пусть отдохнет немного.

В коридоре гостиницы тихо. Те, кто шумят по ночам, еще не проснулись, а остальные не вернулись с работы. Подобрав в углу коридора жестяной, погнутый по краям таз, я набираю воду и приношу в комнату.

Мягкий кашемировый джемпер – единственное упоминание о бывалой роскоши – я снимаю и аккуратно складываю на табурет. Скомкав небольшое полотенце, опускаю его в воду.

– Давай помогу.

От неожиданности я подскакиваю. Рейвен не спит. Сидит на кровати, свесив ноги и потирая глаза.

– Просто наложи новую повязку, – отвечаю я, наспех обтирая тело мокрой тканью. Прохладные капли бегут по ребрам, впитываясь в пояс штанов.

Порывшись в сумке, Рейвен достает оттуда чистый пластырь и кладет его рядом с моей одеждой. А потом принимается аккуратно отклеивать старый. Ее движения точные и по-медицински изящные. Сосредотачиваясь на краях раны, Рейвен осторожно снимает наложенную Ником повязку.      На этот раз переносить процедуру гораздо легче. Может, из-за того, что страх прошел, а может, потому что я не сижу в полуобнаженном виде перед парнем.

– Я все время думаю над тем, что ты сказала, – говорю я, поднимая локоть, чтобы Рей было удобнее работать. – Если ты не предавала нас, а Джесс с Ником уверены, что отправили людей отца по ложному следу на север, как его солдаты узнали, где мы? Что-то здесь не сходится. – С характерным звуком, Рей разрывает стерильную упаковку и фыркает. – Сначала в день побега все пошло наперекосяк, теперь опять внезапное нападение. Как будто в этой отвратительной игре в догонялки присутствует еще одна, независимая переменная. Только я никак не могу понять, какая.

– На некоторые вопросы у меня самой нет ответа, Ви.

Я вдыхаю поглубже.

– А я практически вижу этот ответ, вот он, мелькает перед глазами, руку протяни. Но он как порхающая бабочка, которую я никак не могу ухватить. Бабочка, бабочка, чертова бабочка.

– Когда ты так разговариваешь, я начинаю сомневаться в твоей адекватности, – качает головой Рей. – Хотя хорошее воображение – тебе плюс. Фантом бы легко дался. Ник его сам освоил, еще в Кораксе. Даже учить не пришлось. А вот Тайлеру приходилось часами работать, чтобы понять механизм.

«Фантом, Тайлер, бабочка…» – не перестают крутиться в голове слова.

– Ты знала про то, что Джесс стер Нику память, чтобы изменить запись о гибели Тайлера? – спрашиваю я у Рейвен.

Ее пальцы прижимаются к моему боку сильнее. Я медленно вдыхаю, пытаясь подавить приступ боли.      Рей кивает.

– Все пошло не так, как Джесс с твоим отцом планировали. Ник их возненавидел. Обоих. Если Максфилда он и прежде недолюбливал, то такой агрессии к Джессу никто из нас не ожидал. Тогда Максфилд предложил ему провести процедуру заново, чтобы исправить – переписать так, что Тай отправился туда сам, без чьей-либо команды, но Джесс отказался.

– Почему?

– Каждая процедура стирания памяти оставляет след. Как шрам на коже. Когда он один – не так страшно, но если их несколько десятков? Мы до сих пор не знаем, как процедура проявит себя спустя пятнадцать, тридцать лет.

Ну конечно. У каждого из нас свой главный страх. Страх Джесса заключён в Нике.