Фантом

Крайне удивленный я выправил отпуск и приехал в ваш город. День мне понадобился, чтобы через адресное бюро установить местожительство Романа Шарова и выследить вас».

***

«Было воскресенье, весна, ослепительные вспышки природы, а на моей душе было грустно.

Я видел вас, как вы шли от подъезда к троллейбусной остановке, как мне показалось тогда, счастливые. Мой двойник выглядел совсем ничего даже, да и Верочка была еще в расцвете красоты, а рядом шел, а потом пустился в вприпрыжку, мальчик в свитерке, белых брючках и пилотке. Я понял, что это и есть мой сын, то есть ты, и мне стало плохо, горечь от потери охватила меня. Я ведь мог жить сейчас совсем другой жизнью! Ты был так похож на меня! Впрочем, вспомнив об аресте, стал думать, что может оно и к лучшему, ведь годы заключения я точно не выдержал бы…

Я прятался за киоском, следя, потом взошел на заднюю площадку троллейбуса, сел, надвинув низко шляпу, и, прикрывшись газетой, наблюдая за вами. Вы ехали, говоря мало, смотрели в окна, и казались стопроцентной советской семьей! Но как же я вам завидовал!

Потом в парке я наблюдал за вами. Вы пили лимонад, бывали на аттракционах.

На мгновение взгляд Веры выхватил меня из толпы отдыхающих горожан, она даже застыла, но я тут же повернулся и ушел восвояси.

Я вернулся к своей жизни, считая, что ты и Вера потеряны для меня навсегда.

Но шли годы, и мне очень хотелось встретиться с тобой, чтобы ты узнал своего настоящего отца. Но между нами стоял Он, этот фантом, призрак, пустое место. И я решил написать ему уничижительное письмо.

Я размазал его этим письмом. Моя цель была добиться того, чтобы он ушел, исчез, но перед этим во всем признался Вере и тебе. Но случилась страшная трагедия. Умерла моя любимая Вера!

И тогда я еще написал ему письма с требованиями. Но ответа не получил».

От этих слов Романа Тайна я побелел, моя рука до боли сжимала спинку стула.

– Мерзавец, негодяй, ты погубил моего отца! И в этом тебе нет прощения!

Роман покрылся розовыми пятнами:

– Но, Юра, сынок, я же твой отец. А он ведь никто…

Он не договорил, потому, что я схватил его за грудки и потряс. Он оказался легкий, как будто пустой внутри, мне казалось, что я смогу поднять этого человека и швырнуть его оземь так, что мозги разлетятся вокруг.

Я приподнял его за воротник, сдавил горло, и увидел в его глазах слезы отчаяния. Тогда я швырнул его назад в ненужное кресло и, взяв свои вещи, вышел из дома.

– Сынок! Юра! Куда же ты? Вернись! Прости меня, … – это были последние его слова, которые мне довелось услышать.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ. ЧТО ХРАНИЛА КНИЖНАЯ ОБЛОЖКА

Я ехал в поезде домой и не мог избавиться от какого-то омерзительного чувства. Постепенно буря эмоций затихла, и я спокойно обдумал одиссею Романа Тайна, во многом тоже горестную, и понял, какой это несчастный и слабый человек, обрекший себя на страдания.

События последних суток настолько измотали меня эмоционально и физически, что я, приехав домой, проспал несколько часов, не среагировав на даже телефонные звонки, и лишь верный друг будильник заставил меня подскочить на постели.

Был понедельник, шесть утра. Надо было собираться на работу.

Улица как будто окунулась в раннюю осень: было ветрено и прохладно. Озябшее солнце блистало соломенными лучами. Самолетами и бабочками летели первые коричневатые, немного скукоженные, листочки.

Я жалел, что вчера сонным не смог подняться, чтобы ответить на звонок. Вероятно, звонила Наташа, и это сейчас меня волновало.

Весь день, сваривая детали в дымном цехе, я размышлял, и в голове моей проносились подробности рассказа Романа Тайна…

В конце смены, освеженный душем, переодетый, я в толпе рабочих прошел вахту и поспешил к ближайшему телефону – автомату с намерением позвонить Наташе. Как назло, за стеклом будки уже стоял рабочий. Нервно постучав двухкопеечной монеткой по стеклу, я отошел и тут же был окликнут Никодимычем.

Седоголовый и приземистый, он подходил важно, как и подобает олимпийскому богу и предложил по пивку. Я отказался.

Тогда он, подправив пышные усы, сказал:

– Тогда пойдем присядем. Есть разговор.

Мы сели в небольшом скверике у фонтана, недалеко от завода. Гуляли голуби.

Никодимыч спокойно открыл сумку и, достав книгу, завернутую в обложку из газеты, протянул мне.

Я открыл книгу и увидел название. Это был редкий сборник Вениамина Каверина «Мастера и подмастерья» изданный артелью писателей «Круг» в 1923 году. Да ведь это издание, подаренное моему отцу Данчевым! Вот почему его не было на полке!

– Почитать брали? – спросил я.

– Нее, – протянул седоусый толстяк. – Твой батя мне дал. Просил, вдруг что с ним случится, передать тебе эту книженцию, но не раньше, чем пройдет двадцать дней… Вот я, значит, и отдаю.

– Вот так неожиданность! – говорю я. – Получается, он предчувствовал, что с ним что-то случится?

Никодимыч поднял вверх пушистые седые брови.