Фантом для Фрэн (СИ)

- Я заставил Неб-Амона уйти, - сказал Хепри. – Я оказался сильнее его, матушка, потому что я призвал на помощь не ярость, но свет…

- Какая чушь, - беспомощно прошептала Фрэн, держась за виски. – Когда это кончится?

- Мне жаль моего брата, - сказал Хепри, бросив сочувственный взгляд в сторону явственно помрачневшего Аменхотепа. – Он солгал тебе, матушка, потому что он страдает здесь уже три тысячи лет…

- Какой ужас, - прошептала Фрэн, забыв о том, что все это плод ее фантазии. Их же нет! Нет!

- Здесь время иное, нежели на земле, - сказал Хепри. – Для тех, кто блажен, его нет. Но для тех, кто подобен моему брату, время тянется тяжко… долго. Аменхотеп хочет родиться снова, и я тоже желаю, чтобы это произошло.

- А при чем же здесь я? – спросила Фрэн, уже догадываясь, к чему оба эти мертвеца клонят.

Хепри нежно улыбнулся ей и приложил руку к ее животу – жест, совсем непристойный для современного человека, разговаривающего с матерью.

- Аменхотеп снова выбирает тебя своей матерью, - сказал он. – Он снова будет твоим сыном. Разве это не чудесно?

- Нет! – в ужасе крикнула Фрэн. – Пожалуйста! Только не это!..

Снова родить этого маленького гаденыша! Фрэн вспомнила все, все, что касалось ее второго сына… нет, пожалуйста…

- Как жаль, что ты этого не хочешь, - сказал Хепри с искренним сожалением на лице. Жаль – не жаль, но ее слово здесь ничего не решало.

Фрэн попятилась, спотыкаясь не то о какие-то камни, не то о кости.

- Нет!.. – крикнула она, взмахнула руками и повалилась навзничь…

Она села в постели, мокрая от пота, с всклокоченными волосами, облепившими шею и спину.

- Мамочки, - прошептала Фрэн. – Господи.

Алджернон обнял ее за плечи – его рука была теплая, сухая; он ласково погладил ее по локтю.

- Что, дорогая? Что тебе снилось?

- Всякая дрянь, - ответила она, начиная сотрясаться от слез; Фрэн уткнулась мужу в грудь, плача навзрыд. Подробности сна уже ускользали от нее, но она помнила, что в нем было какое-то скверное предзнаменование…

- Что именно? – спросил Алджернон.

Фрэн увидела, что уже ночь – конечно, ночь, если муж лежит рядом с ней!

- Я не помню, - искренне сказала она.

========== Глава 36 ==========

“Амон и фараон” - так назывался труд Алджернона. Название емкое, но не говорившее и десятой части того, что хотелось сказать автору. Как он хотел бы рассказать о том, каким способом проник в это знание! Как хотел бы представить ученой комиссии свою помощницу, с ее поразительными способностями, и с торжеством предложить коллегам попытаться объяснить ее феномен!

Увы, это было совершенно невозможно.

Если и существовали ученые, которым можно было представить феномен миссис Бернс, их следовало искать не в консервативном Британском музее. Алджернон прекрасно знал, что даже если эти люди своими глазами увидят, как Фрэн одним только наитием отыскивает места захоронений, и услышат, как она говорит и переводит с древнеегипетского – они объяснят это удачей, совокупностью догадок и фантазий. А что до ее видений, об этом и говорить нечего: в лучшем случае над нею снисходительно посмеются, а в худшем отправят в сумасшедший дом.

Британское научное сообщество насквозь и незыблемо материалистично – несмотря на все явления, не вписывающиеся в эту концепцию.

Алджернон аккуратно сфотографировал “Книгу мертвых” - почти не удивившись тому, что на снимке вышла не только она. Он принес фотографию жене – взволнованный, как первооткрыватель. Да он им и был. На избранном ими пути каждый шаг был шагом в неизведанное.

- Погляди, Фрэн.

Она сидела в постели, бледная и вялая – ночь после начала работы с книгой очень вымотала ее; в две последующие ночи Фрэн мало спала. У археолога было чувство, что она просто боится засыпать… как будто что-то может повредить ей. Алджернон сокрушался, что жена ничего не запомнила, но сознавал, что силы, с которыми она имеет дело, ему неподвластны. Но при виде готового снимка Фрэн ожила, приподнялась – на щеках зацвел румянец.

- Боже милостивый.

Разумеется, Алджернон сделал не по одному снимку каждого включаемого в работу отрывка; и два последние были безупречны. А вот первый…

Папирус окружал какой-то белый ореол – во всяком случае, таким он представлялся на черно-белой фотографии. А вот справа на фотографии, несомненно, запечатлелось…

- Элджи, это Дарби, - в ужасе сказала Фрэн. – Вне всяких сомнений.

Алджернон подумал, что не только ученым, а и простым людям нельзя вне всяких сомнений установить личность по краю воротничка, прически и уху – вот все, что получилось на снимке. Но то, что это срезанное изображение человека, сомнений не вызывало.

Полупрозрачное светлое изображение мужчины в деловом костюме, с волосами, расчесанными на пробор… молодого человека. Как будто негатив. В самом деле, очень похоже на Дарби.

- Он умер, давно умер, - сказала молодая женщина.

Фрэн смотрела на мужа с таким видом, точно ждала от него опровержений – но он ничего не опровергал голословно, а ее такие утешения не устраивали. Эта женщина во всем была необыкновенной.

Она открыла рот и сказала совсем не то, чего он ждал.