Фантомная боль [СИ]

Тайзин умолкла, осознав, что забрак все равно не слышал ее слов сейчас. Едва различимое напряжение мышц его лица выражало боль, которую он, судя по движениям рук, ощущал в отсутствующих ногах, низу живота и половых органах. И когда его рука не находила саднившие части тела, в его взгляде появлялась растерянность и ужас, а на смену им приходила пустая отрешенность. Очевидно, он терялся в реальности. Сестра приняла решение вколоть ему успокоительное.

— Так… входим в гиперпрыжок, — проговорила она, производя инъекцию.

Несмотря на взведенное состояние, Дарт Мол смог заснуть. Падение… Ему снилось то самое падение в шахту реактора, с четким ощущением реальности боли. И последнее, что он видел перед тем, как в глазах потемнело, был его враг, стоявший на краю. Лица не было видно, против света фигура казалась черной. Но это точно был не джедай!

От этого интуитивного осознания на Мола нахлынул ужас. Иридониец проснулся. Он отчетливо понимал, что в этой черной фигуре ничего страшного не было, да и сам он был давно выше всех страхов, тем более таких ребяческих, как страх, вызванный ночным кошмаром. Но пока он лежал во мраке, переводя взгляд от одного темного угла к другому, каждая мысль о черном силуэте на краю шахты возвращала его в пучину иррационального ужаса. Забрак был слишком истощен, ему не хватало сил, чтобы одолеть это. И его учителя, этой молчаливой, но крепкой поддержки, не было рядом. Тем не менее, Дарт Мол мужественно сохранял терпение. Ситхская гордость не позволяла ему попросить помощи, пусть даже он отчетливо чувствовал, что в таком состоянии тревога и боль точно сведут его с ума. Правда, фантомные боли в отсутствующих частях тела исчезли, как-то странно и внезапно.

Кто-то вошел в палату. Мол медленно повернул голову — и его снова ожидало потрясение. Килинди стояла у его кровати. Наутоланка молча смотрела на него, без злобы или укора, а, скорее, даже с некоторым любопытством. Ну, если она жива в Силе, что тут было необычного? Такая теория успокаивала иридонийца, словно давала опору его пошатнувшейся картине мира.

— Килинди, — прошептал Мол, глядя в потолок. — Как же я тебе завидую. Всем вам.

— Чему завидовать? — холодно проговорила наутоланка.

— Вы ушли чистыми. И Темная Сторона не пробовала вас на вкус…

— Это благодаря тебе, — прозвучал ее ответ, лишенный оттенков любых чувств.

Дарт Мол не знал, как это понимать, но в чем-то ее слова имели смысл.

— Тогда услуга за услугу, — обратился он к призрачной, но абсолютно живой на вид наутоланке. — Я никогда ничего не просил. Только сейчас.

— Что надо сделать? — решительно спросила Килинди.

Ситх обнажил зубы в озлобленном оскале:

— Этот ублюдок — джедай — меня… пополам. Ту, другую часть меня… Ее надо найти и уничтожить.

Наутоланка удивленно моргнула:

— Ты серьезно?

— Я шутил когда-нибудь? — задал строгий риторической вопрос Дарт Мол. — Только это. Больше ничего не надо. Найди ее. Уничтожь ее.

— Будет сделано, Темный Лорд, — заверила Килинди, мирясь с серьезностью его абсурдной просьбы.

Иридониец почему-то был уверен, что это дело чрезвычайно важно.

— Молодец, — ответил он ей и закрыл глаза.

После разговора с призраком из прошлого, прошедшего на тонкой грани реальности и иллюзии или безумия, Мол попытался заснуть. Это удалось ему всего на несколько минут — его разбудил хрипящий крик пришедшего в себя неймодианца в соседней палате. Парень не мог смириться с тем, что лишился руки и ступни. Правую руку ему отрезали почти по самое плечо. Медсестра успокаивала его битый час, а он что-то причитал о том, что очень сильно давил на рычаг.

Когда неймодианец за стеной, наконец, заткнулся, уже наступило утро — то время, которое всегда водворяет реальность на свое место. Тревога оставила Мола, уступив место лишь досаде и гневу. Это было хорошо. Это подпитает Темную Сторону, и Она поможет. Хоть бы Она не отвернулась снова.

В коридоре послышались шаги и голоса Зана и Триз, обходивших своих пациентов.

— Ты видел анализы неймодианца? — спрашивала операционная медсестра.

— Чудесный набор инфекций, — отвечал Янт с печальной иронией. — Бакту нельзя ни в коем случае.

— Не представляю, как он это выдержит. Мальчик тяжело переносит боль.

— Как и все представители его расы. Надо дать ему успокоительное, — отметил Зан, — а то на нервной почве его ребра ходят ходуном — рана не будет заживать.

— А он еще относительно смел, — заключила Триз, — тем более для своих девятнадцати. Помнится, нам такие истерики тут закатывали…

— Уверяю тебя: истерики еще будут. Перевязки, потом протезирование… С ним все понятно. А вот почему ты кричала ночью — это интересно.

Но сестре было неприятно говорить об этом.

— Дурной сон, — нехотя бросила Триз.