Фантомные боли

На следующий день Лика с утра съездила в супермаркет, купила продукты дня на три, гостинцы для тёти Таси, собрала вещи, которые могут пригодиться в дороге, а самое главное, в деревне, где то электричество отключат, то газ. Она слышала, что в той деревне мало кто остался, – молодёжь уехала в город, старики поумирали. Так что всё необходимое надо было брать с собой. На выезде из города Лика простояла в пробке часа полтора. Потом дело пошло поживее, но километров за двадцать до деревни небо заволокли свинцовые тучи, появились первые сполохи молний, и начался ливень. Лика свернула с шоссе и оказалась одна на просёлочной дороге. Сначала перед ней маячил грузовик, но и тот куда-то исчез. Скорость пришлось сбросить, так как дождь шёл стеной, да и колёса то и дело попадали в выбоины. Лика включила свет. Вскоре фары выхватили из темноты указатель, на котором было написано «р. Мжуть».

«Что-то не припомню, чтобы была речка с таким названием. Может, переименовали…» – подумала Лика. А через километр она оказалась на развилке, где тоже стоял указатель с проржавевшей табличкой, на которой было написано «деревня Королев…». Снизу было ещё что-то намалёвано краской. Причём указатель стоял аккурат на развилке, и никакой стрелки на нём не было.

«Ладно. Коня направил он налево, а сам направо поскакал, – сказала Лика вслух. – Если что – развернусь там». Ни сзади, ни впереди не было ни одного даже вяло движущегося транспортного средства и ни одной живой души.

Лика обрадовалась, когда через некоторое время увидела вдалеке деревню. «Вот и хорошо, возвращаться не придётся», – подумала она.

Дом тёти Таси Лика нашла быстро. Оставив машину во дворе, она быстро под зонтом добежала до крыльца. Лика постучала в дверь, но ответа не было, да и свет в доме не горел. Под скамейкой стояла пара сапог, но ключа ни в одном из них не было. Тут Лика заметила ещё один замызганный сапог, почему-то без пары. Зато там-то и был спрятан заветный ключ.

Лика вошла в прихожую и зажгла свет. «Наверно, тётю Тасю в больницу забрали, – подумала Лика. – Завтра надо будет всё разузнать».

Она принесла вещи из машины, положила продукты в холодильник. Дождь всё шёл, не переставая. С дороги Лику разморило, она быстро съела бутерброд с чаем и отправилась спать, предварительно тщательно закрыв дверь и ставни. Одна в деревенском доме всё же.

К утру дождь прекратился. Лика проснулась и спросонья не сразу сообразила, где она и как тут оказалась. Приготовила себе кофе, который предусмотрительно привезла с собой, и с чашкой в руках приступила к осмотру дома, в котором не была уже столько лет.

Мебель в доме была всё та же. Да и откуда тёте Тасе, пенсионерке, было взять деньги, чтобы её сменить. На комоде стояли фарфоровые фигурки ещё советских времён – лыжник с лыжницей, сестрица Алёнушка с братцем Иванушкой, который успел превратиться в козлёночка, пограничник со служебной овчаркой да разные зверушки.

На стене висел женский портрет некогда без сомнения красивой женщины. Судя по костюму, жила она примерно в 19 веке. На безымянном пальце красовался перстень с большим кроваво-красным камнем. В ушах горели такие же серьги. Лика сразу узнала эти драгоценности. В детстве ей их показывала тётя Тася. «Это семейная реликвия, – рассказывала она, – единственное, что осталось после раскулачивания деда. Бабушке чудом удалось спрятать маленький бархатный мешочек с драгоценностями. Со временем остальное было распродано или выменяно на продовольствие в голодные годы. Только этот набор и остался». У тёти Таси всегда наворачивались слёзы на глаза, когда она вспоминала об этом. Лика же, с присущей детям жестокостью, тогда ещё спросила тётю Тасю, подарит ли она ей эти драгоценнности, перед тем, как помрёт. По детской логике выходило, что не пригодятся они ей на том свете. «Ну а кому же ещё мне такую красоту оставить?» – улыбалась в ответ тётя Тася. Бог не дал ей детей, и родни у неё не было.

Лика внимательно разглядела портрет. Что-то жутковатое было в лице. «Ну, конечно, – глаза», – подумала Лика. Несмотря на лёгкую улыбку, глаза оставались холодными, отчего взгляд даже с полотна заставлял поёжиться. Более того, было такое впечатление, что эти глаза следят за каждым её движением. Ещё в детстве Лика смотрела фильм про нарушителей границы. У главного шпиона был агент, который работал парикмахером. Над входом в парихмахерскую висел рекламный щит с изображением гладко выбритого и аккуратно подстриженного мужчины. И была между шпионом и агентом договорённость, что если агент почувствует опасность, то он должен подрисовать изображённому на щите мужчине усики. Наступил момент, когда агент должен был предупредить шпиона. Ночью, в разгар грозы, парикмахер вскарабкался по лестнице к щиту и, озираясь по сторонам, весь бледный и дрожащий, кисточкой намалевал усики. Всё действо происходило под напряжённую, нагнетающую атмосферу музыку. Лике тогда долго снились кошмары на тему этих пририсованных усиков на портрете. «Ну с тобой-то мы поступим просто», – сказала Лика и перевернула портрет лицом к стене.