Фантош для оборотня. Посвящение, или Игры насмерть!

– Да? – нерешительно взлетели его брови.

– Ага, я бы сказала, даже отчаяннее меня.

– А вот это лесть! Откровенная, – хохотнул Роберт и как ни в чём не бывало, принялся поглощать еду.

Лишь мотнула головой. Твари – странные существа.

Роберт только что обливался кровью, а уже в следующую секунду – уминает за обе щёки.

Врач несколько минут жевал стейк, нет-нет да и поглядывая на меня.

– Кушай, – кивнул на тарелку и закуски, ведь я так и не притронулась к еде.

– Нет, – чуть повела подбородком. – Мне кусок в горло не лезет.

– Милена, вы меня убили наповал, – знакомый голос заставил улыбнуться и немного ожить. Обернулась и вскинула глаза на Эпштейна, остановившегося возле нашего столика. Он шикарно смотрелся в смоляном строгом костюме и бабочке. С идеальной стрижкой и начищенных до блеска черных ботинках. – Вы прекрасны до умопомрачения, – светились восхищением его глаза, на губах играла обворожительная улыбка.

– Шлёма, как же вам не стыдно так бессовестно льстить? – укорила с ответной благодарной улыбкой.

– Это не лесть. Искреннее восхищение, – теперь уже став серьёзным повторил психоаналитик. – Роберт, – кивнул врачу, – удивлён вашей смелости и благодарен за такой «сюрприз». Очень разбавили чопорность мероприятия, а то скучно было. Порадовали…

– Спасибо, – сухо отозвался Роберт без намека на юмор.

– Присядете к нам? – спешно махнула на соседний стул. – Всё равно свободен.

– С радостью, – принял приглашение Эпштейн. – Хочу знать, как вы себя чувствуете.

– Ну, – метнула затравленный взгляд на Роберта. Он чуть не подавился кусочком сыра, который в этот момент положил в рот. – Значительно лучше и более стрессоустойчива.

– Хотелось бы верить, – обронил Шлёма задумчиво.

Наша поверхностная болтовня продолжалась довольно долго и даже дала ложную надежду, что всё обойдётся без основных разборок.

Часть гостей продолжала коситься на наш столик и перешептываться между собой и явно обо мне. Стервятники – от их пересудов прямо уши и щёки горели. Другая часть – кто танцевал, кто вместе с тамадой развлекал публику, во главе которой восседал Демьян с невестой.

Я была готова поклясться, что Градов забыл обо мне, если бы в какой-то момент не ощутила острый взгляд на спине. Даже не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто смотрел. Я лишь нервно сглотнула и попыталась поддержать разговор, который умело вели Эпштейн и Роберт.

С непонятно чего врач засуетился:

– Мне нужно срочно выйти, – коротким кивком извинился и поспешно удалился из зала.

– Так значит, вы один? – перевела тему на личность мозгоправа.

– К сожалению, – помрачнел Шлёма.

– Не могу поверить, что нет дамы, которая бы не тронула вашего сердца, – с искренней мягкостью досадовала, ведь мужчина мне импонировал.

– К сожалению, – несмотря на меня, отозвался Эпштейн. Стало понятно, этот разговор ему неприятен.

– Потанцуй со мной! – раздался за спиной голос Демьяна не просьбой, а приказом.

Я опешила, а сердце настолько яростно принялось биться, что в груди стало нестерпимо больно.

– Прости, но меня уже пригласили, – солгала с великим трудом и даже не посмотрела на Градова. Уверена, что он знал, что врала, да и голос дрогнул, выдав моё волнение. Но сдаваться не собиралась – покосилась на Шлёму: – Так мы идём?

Психоаналитик даже бровью не повёл, что удивлён или страшился стать причиной разборок. Легко улыбнулся и протянул руку:

– А я решил, что вы передумали.

– Нет, – поспешила с мужчиной выйти на площадку. Деланно игнорировала Градова, который непросто был злой – он был самой яростью. Никогда не ощущала такого спектра его эмоций. Они проникали под кожу и отравляли своей убойной силой и яростью. Нечто новое, и мне нравилось играть на нервах мучителя.

Видимо, звери на дороге вместе с моей красотой к чертям собачьим и мозг уничтожили. Ещё бы, доводить до белого каленья тварь, что может раздавить точно клопа. Отчаянно – не то слово. Беспечно – ещё как! Безрассудно – неоспоримо! И я осмелилась. Простая человечишка осмелилась бросить вызов своему кукловоду!

Вот только он тварь ещё та, поэтому уже через несколько секунд справился с эмоциями и скрылся из виду. Даже легче стало – камень с души упал.

– Извините, – шумно вздохнула и уткнулась в плечо мозгоправа. – Мне так стыдно, – шепнула, не в силах посмотреть в глаза Эпштейну. Мы остановились почти в центре танцующих пар, но сами пока не вступили. – Я не заставляю участвовать в «этом», – абстрактное слово сполна вместило в себя куп других, которые крутились на языке: разборки, ссора, спектакль. – Я благодарна за поддержку.

– Я не против, – тон психотерапевта приободрил. Нашла храбрости и всё же посмотрела Шлёме в глаза:

– Он ушёл, вы можете отказаться.

– Почему? – усмехнулся мозгоправ, и чуть развел руки, приглашая начать танец.

– Ну, – замялась на миг, – играть больше не надо. К тому же мне слегка неудобно, – это уже шепнула, слегка покраснев. – Я плохо ногами передвигаю, да и давно не танцевала.

– Не страшно, – вновь успокоил меня Эпштейн и сделал первый шаг, деликатно притянув. Заключил одну мою ладонь в свою, а другую уместил на талии.