Фараон

И все же этот юноша, Октавиан, вызывал у нее беспокойство. Когда Клеопатра узнала о незаслуженных почестях, которыми осыпал его Цезарь, то испугалась, что он — новый любовник Цезаря. Конечно, она слыхала, что Октавиан хрупок, бледен и вообще едва вышел из детского возраста. Но ведь диктатору не укажешь, кого ему укладывать к себе в постель, и потому Клеопатра подавила свое любопытство.

Теперь же она выпрямилась, отпрянув от дерева, к которому прислонялась, и схватила Аммония за рукав.

— Продолжай.

— Цезарь отослал парня в Аполлонию на обучение.

— Почему Цезарь сам не принимает участия в обучении своего племянника? Это же всеобщий обычай — учить тех, кого любишь.

— По-видимому, он заплатил двум знатным римским семьям, чтобы те отправили своих сыновей вместе с Октавианом, служить ему душою и телом. Парни отличаются умом и изрядными дарованиями, но они — не из патрициев. Цезарь вручил их родственникам целые мешки сокровищ, добытых в Галлии, и сказал, что будет поддерживать их до тех пор, пока юноши (один из них выказывает незаурядные задатки политика, а второй — талант военачальника) будут верны его племяннику.

— Разве это не демонстрирует лишний раз доброту и милосердие Цезаря? — спросила Клеопатра. — Почему же великодушие, которое он проявил к слабому, болезненному племяннику, внушает тебе подозрения?

Но стоило Клеопатре произнести этот вопрос вслух, как она поняла, что уже знает ответ. С чего это вдруг Цезарь принялся осыпать благодеяниями дальнего родственника, отдавая ему то, что стоило бы приберечь для сына?

— Тебе не кажется, что Архимед с умыслом доводит это до моего сведения? У него более чем достаточно причин стремиться причинить мне боль.

— Клятва для него важнее сердечных стремлений, Клеопатра. Да, он сердит на тебя, но по-прежнему трудится ради твоего блага. Я целиком и полностью уверен в этом. Но на тот случай, если вдруг меня одолели старческая сентиментальность и благодушие, я навел справки. Родственники самого Цезаря имеют основания считать, что Цезарь намеревается усыновить этого юношу, воспитать его и сделать своим наследником.

Клеопатра и Аммоний вошли на Форум Цезаря через небольшую арку, чья малая высота лишь подчеркивала, какое огромное пространство расчистил для своей стройки диктатор, сравняв с землей не один городской квартал. Цезарь скупил множество домов и многоквартирных зданий, заплатив деньгами из добычи, привезенной из Галлии. Диктатор снес все старые постройки, заполнив ямы обломками и землей (ее специально доставляли для этой цели), и создав ровную площадку. Он также разобрал древнюю курию Гостилия, где обычно заседал Сенат, и построил ее в другом месте — шаг, который хулители Цезаря истолковали как явный знак надвигающихся перемен.

Клеопатра опиралась на руку Аммония; ее до сих пор трясло от новостей, которые Аммоний обрушил на нее на мрачном берегу Тибра. Сейчас ей не было дела ни до величественного храма Венеры Родительницы, ни до базилики, посвященной дочери Цезаря, где должны были происходить судебные разбирательства, ни до высоких изваяний богов, образующих колоннаду, ни до роскошного сада, разбитого посреди площади. Все это сейчас вызывало у нее только враждебность. В конце концов, со стороны Цезаря это либо самонадеянность, либо наглость — пытаться своим размахом произвести впечатление на царицу Египта, владычицу страны грандиозных сооружений, несопоставимых с этим римским примитивным строительством.

Клеопатра была в ярости: вся ее жизнь сейчас висела на паутинке, которую Цезарь мог перерезать в любой момент. Оборви он эту нить — и Клеопатра рухнет в пропасть и разобьется. Самое невыносимое для нее чувство — унижение — окутало сейчас царицу, словно саван. Ей подумалось: «Неужели Аммоний считает, будто я — наивная девчонка, игрушка стареющего диктатора, а не истинный партнер во всех его делах? Или я на самом деле обманывала себя, воображая, будто видение нового мира, который мы с Цезарем создали во время своих ночных бесед, было реальным? Вдруг ему просто нравилось фантазировать вместе со мной и не хотелось разрушать романтическую ауру наших встреч, тех часов, что мы проводили вместе? Неужели он играл со мной, как с дурочкой? И буду ли я продолжать вести эту игру с ним теперь, когда на карту поставлено будущее Египта и моего сына?»

Если Цезарь и вправду так считал, он будет очень удивлен, узнав правду. Клеопатра предупреждала его: для матери сын всегда будет важнее любовника. Царица Египта не знала, как ей одолеть и подчинить себе этого владыку мира, но она найдет способ. Боги владычествуют надо всем, а Клеопатра, не колеблясь, обращается к ним с просьбами о помощи. Они никогда до этого не разочаровывали ее, хотя иногда ей приходилось переживать трудные времена, прежде чем божества открывали ей свои истинные, более высокие намерения.