Фараон

– Как, значит, царевич был ночью у вашей госпожи? – спросил Мефрес. – Странно, – шепнул он номарху.

Вторым свидетелем была кухарка Сарры, третьим горничная. Обе утверждали, что после полуночи царевич поднялся во второй этаж, в комнату их госпожи. Он пробыл там недолго, потом выскочил в сад, а вслед за ним с ужасным криком выбежала Сарра.

– Но ведь царевич всю ночь не выходил из своей спальни во дворце! – сказал номарх.

Полицейский офицер покачал головой и заявил, что в прихожей ожидает несколько человек из дворцовой прислуги.

Их позвали. Из вопросов, заданных Мефресом, выяснилось, что наследник престола не спал во дворце. Он покинул свою спальню до полуночи и ушел в сад. Вернулся он с первой побудкой.

Когда увели свидетелей и оба сановника остались одни, номарх со стоном бросился на пол и заявил Мефресу, что тяжело болен и готов скорее лишиться жизни, чем вести следствие. Верховный жрец был чрезвычайно бледен и взволнован. Он возразил, однако, что дело необходимо расследовать, и именем фараона приказал номарху отправиться вместе с ним к жилищу Сарры.

До сада наследника было недалеко, и оба сановника скоро прибыли на место преступления.

Поднявшись в комнату второго этажа, они увидели Сарру, стоявшую на коленях перед колыбелью и словно кормящую ребенка грудью. На стене и на полу багровели кровавые пятна.

Номарх почувствовал такую слабость, что вынужден был присесть. Мефрес же был невозмутим. Он подошел к Сарре, дотронулся до ее плеча и произнес:

– Госпожа, мы явились сюда от имени фараона…

Сарра порывисто вскочила на ноги и закричала душераздирающим голосом:

– Будьте прокляты! Вам хотелось иметь еврейского царя? Вот он – ваш царь! О, зачем я, несчастная, послушалась ваших предательских советов.

Она зашаталась и со стоном припала к колыбели.

– Мой сынок… мой маленький Сети… Такой был красивый, такой умненький… Уже тянулся ко мне ручонками… Яхве, – крикнула она, – верни мне его, ведь ты все можешь!.. Боги египетские, Осирис… Гор… Исида… ведь ты сама была матерью! Не может быть, чтобы в небесах никто не услышал моей мольбы… Такая крошка… Гиена и та сжалилась бы над ним.

Верховный жрец помог ей подняться. Комнату заполнила полиция и прислуга.

– Сарра, – сказал верховный жрец, – от имени фараона, владыки Египта, предлагаю тебе и повелеваю ответить, кто убил твоего сына?

Она смотрела в пространство, как безумная, водя рукою по лбу. Номарх подал ей воды с вином, а одна из женщин брызнула на нее уксусом.

– От имени фараона, – повторил Мефрес, – повелеваю тебе, Сарра, назвать имя убийцы.

Присутствующие попятились к двери. Номарх в страхе зажал руками уши.

– Кто убил? – проговорила Сарра сдавленным голосом, пристально вглядываясь в лицо Мефреса, – ты спрашиваешь, кто убил? Знаю я вас, жрецы! Знаю, какая у вас совесть!

– Ну, кто же? – настаивал Мефрес.

– Я! – закричала нечеловеческим голосом Сарра. – Я убила моего ребенка потому, что вы сделали его евреем.

– Это ложь! – прошипел верховный жрец.

– Я! Я! – повторяла Сарра. – Эй, люди, кто меня видит и слышит, – обратилась она к присутствующим, – знайте, это я его убила! Я! Я! Я! – кричала она, колотя себя в грудь.

Услышав столь явное самообвинение, номарх пришел в себя и с жалостью смотрел на Сарру; женщины рыдали, привратник утирал слезы. Только святой Мефрес произнес громко и отчетливо:

– Слуги царя! Возьмите эту женщину и отведите ее в здание суда.

– И сын мой пойдет со мной! – вскричала Сарра, бросаясь к колыбели.

– С тобой, с тобой, бедная женщина, – сказал номарх и закрыл руками лицо.

Оба сановника вышли из комнаты. Полицейский офицер велел принести носилки и с величайшей почтительностью повел Сарру вниз. Несчастная взяла из колыбели окровавленный сверток и без сопротивления села в носилки.

Вся прислуга последовала за нею в здание суда.

Когда Мефрес с номархом возвращались к себе садом, начальник провинции взволнованно сказал:

– Мне жаль эту женщину.

– Это будет справедливое возмездие за ее ложь, – ответил верховный жрец.

– Ты полагаешь?

– Я уверен, что боги откроют и осудят настоящего убийцу.

У садовой калитки пересек им дорогу домоправитель Камы и крикнул:

– Нет финикиянки – она исчезла этой ночью.

– Еще одно несчастье, – пролепетал номарх.

– Не беспокойтесь, – ответил Мефрес, – она поехала вслед за царевичем.

Достойный номарх понял, что Мефрес ненавидит Рамсеса, и сердце у него замерло. Ибо, если будет доказано, что Рамсес убил собственного сына, наследник никогда не взойдет на отцовский престол и жестокое ярмо жрецов лишь крепче сдавит Египет.

Вельможа еще больше опечалился, когда ему сообщили вечером, что два врача из храма Хатор, осмотрев труп ребенка, высказали твердую уверенность в том, что убийство мог совершить только мужчина. «Кто-то, – говорили они, – схватил правой рукой младенца за ноги и ударил его головой о стену. Рука Сарры не могла бы обхватить обеих ножек, к тому же на них оказались следы мужских пальцев».