Фараон

Скокот на минуту оторопел, но Авнер настаивал тоном плохо скрываемого упрёка:

— Вы знали об этом, господин президент?

— Знал, Авнер.

— А почему вы не поставили меня в известность?

— Поскольку думал, что вы выступите против этой операции и что...

— Говорите без стеснения.

— Что вы мне будете вставлять палки в колёса в тот момент, когда я не могу ввязываться в конфликт с американцами.

— Я бы склонил голову, не стал бы возражать. Только я сделал бы всё возможное для того, чтобы разубедить вас.

— Но почему? Американцы доверяют Таксуну, и вы также согласитесь, что для нас он ненамного лучше Аль-Бакри.

— Я не доверяю никому и меньше всего Таксуну. Если он друг американцев, то он предатель и продажная шкура. Если он им не друг, как считаю я, тогда кто-то таскает для него каштаны из огня с целями совершенно иными, нежели те, которые могут представить себе наши друзья в Вашингтоне.

— Нечто, связанное с этой таинственной операцией «Навуходоносор»?

Авнер закурил ещё одну сигарету, и Скокот обратил внимание на то, что это была сирийская марка «Ориент». Привычный порок для мужчины.

Авнера вновь сотряс сухой раздражающий кашель, по окончании приступа он пояснил:

— Я не могу постичь эту историю с иранскими войсками на границе Шатт-эль-Араб. Она не имеет никакого смысла. Ещё меньше понятна мне цель мобилизации, запрошенной Таксуном: всё это похоже на комедию... Это мне не нравится, не нравится. Вдобавок мне известно, что люди Таксуна вступили в контакты с Сирией и Ливией. Я скорее ожидал бы от него, что он встретится с представителями Иордании и Саудовской Аравии, вы не находите?

— Вы уверены в этом?

— Да.

— И чего вы ожидали, рассказав мне всё это?

— Я вас извещаю, господин президент, и я также поставил в известность Генеральный штаб вооружённых сил.

Скокот покачал головой:

— Нет, не имеет смысла. Американцы мобилизовали бы другую армию, как во времена войны в Персидском заливе. Полагаю, это совершенно невозможно.

Авнер потушил окурок в пепельнице на президентском столе и поднялся на ноги. Скокот также встал, чтобы проводить его.

— Господин Авнер, — произнёс он, — вы были на этом посту при прошлом правительстве и прошлой коалиции, но я испытываю к вам огромнейшее доверие. Я прошу вас оставаться на своём посту и продолжать вашу работу. В будущем... я буду избегать принятия важных решений без согласования с вами.

Авнер остановился, сжав пальцами ручку двери.

— Господин президент, вы читали Полибия?

Скокот с удивлением воззрился на него:

— Греческого историка? Да, что-то такое, в университете.

— Полибий говорит, что история не вся находится в руках людей, которые её делают. Существует нечто неуловимое, непредвиденное, то есть случай. Я чувствую, что наши враги на сей раз подготовили всё с величайшей тщательностью: только случай может прийти нам на помощь. Или рука Господа, если вы предпочитаете выражаться таким образом. Спокойной ночи, господин президент.

Шофёр отвёз его домой, и он поднялся в одиночестве, как обычно, на последний этаж. На кухонном столе красовалась холодная курица, в тостере лежали ломтики хлеба. Бутылка минеральной воды и турка с готовым кофе завершали сервировку ужина.

Он открыл выход на террасу и вдохнул ветер, прилетевший из Иудейской пустыни. На сей раз тот принёс с собой предвестие ранней весны. При таком количестве выкуриваемых им сигарет Авнер сам порой дивился остроте своего обоняния.

Он уселся за стол поужинать, одновременно просматривая газеты и перечень дел на завтрашний день. Закончив, Авнер отправился в ванную, чтобы подготовиться ко сну, и, покидая её, услышал звонок телефона своей линии для служебного пользования.

Он взял трубку, и с другого конца его привычно приветствовал знакомый голос:

— Это — ночной портье, господин.

— Слушаю тебя, ночной портье.

— Десантники из Митцпе убывают, но тут что-то такое, чего я не могу понять. Я пытаюсь узнать, кому в действительности подчиняется руководитель миссии.

— Что ты хочешь этим сказать?

— У меня такое впечатление, что он ведёт игру на двух хозяев, но мне пока не удаётся выяснить, кто же второй.

— Прошлый раз ты говорил мне об археологических раскопках. В какой стадии они находятся?

— Завтра будет открыт саркофаг и, может быть, идентифицирована мумия. Если эта операция будет завершена, то больше не имеет смысла задерживаться надолго, за исключением непредвиденных событий: ситуация чрезвычайно сложная и трудная. Если я не ошибаюсь, похоже на то, что ведутся переговоры, но, как я уже сказал, ещё не знаю, кто сидит по другую сторону стола. Возможно, сокровище из захоронения, которому, несомненно, нет цены, представляет собой часть этих переговоров, но пока это не упоминается. Однако у меня зародились подозрения: сокровище может пригодиться кому-то здесь, в Израиле...

Авнер хранил молчание в ответ на эти слова, прикидывая, к кому они могли бы относиться. У него также возникли подозрения, но он ограничился просьбой:

— Будь благоразумным и позвони мне, если сможешь, как только будет принято решение. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, господин.