Фараон

– Не один, а множество, и не это самое страшное. Армия Митанни предприняла контратаку и отвоевывает потерянные позиции. Лобовое столкновение представляется мне неизбежным, и остановить захватчиков надо как можно скорее.

– Пусть царский глашатай объявляет десятую кампанию! Все войска привести в боевую готовность.

Новость эта не так плоха, как кажется. По-правде говоря, я этого ожидал, и даже рад. Наконец открытое столкновение! После серии военных неудач митаннийцы вынуждены действовать, демонстрируя тем самым свою мощь и доказывая, что мой переход через Евфрат – событие незначительное, без серьезных последствий.

С первого своего похода я знал, что этот момент настанет и нужно готовиться: тренировать и обучать солдат, хорошо их кормить и платить достойное жалованье.

Так, значит, в Сирии, далеко от Двух Земель, решится будущее Египта…

* * *

Беременность царицы с некоторых пор очевидна, и главный придворный лекарь ежедневно ее осматривает вместе с самыми опытными повитухами. Специальное питание, массажи, необходимые лекарства… Государыня окружена заботой. Но праздности Меритре не любит, поэтому продолжает управлять Домом Царицы, только перемещаться старается меньше.

В Фивах все понимают, что эта кампания станет решающей и что многим воинам суждено погибнуть. И все же мой выбор люди одобряют.

Пора уезжать, но Меритре настаивает на том, чтобы попрощаться лично.

– Излишне напоминать вам об осмотрительности, но я в который раз это сделаю.

– Осмотрительность – не всегда лучшая советчица.

– Силы митаннийцев превосходят наши?

– У них отличное оружие, а вот точная численность солдат мне неизвестна. Главное отличие: они – мерзавцы, мечтающие нас завоевать, а мы защищаем свою страну и хотим уберечь ее от варварства. Следуйте советам главного лекаря и щадите себя.

На лице царицы внезапно появляется тревога.

– А если…

– Если я погибну в битве? Первый министр применит закон Маат. Вы станете регентом царства и созовете Совет семи мудрецов, который, с вашего одобрения, изберет нового фараона, причем ни его возраст, ни происхождение не важны. Заботьтесь лишь об одном – о сохранении Египта, его культуры и ценностей.

* * *

Этот поход протекает в более напряженной обстановке. Солдаты нервничают, между собой разговаривают мало. На каждом этапе Тьянуни передает мне донесения своих шпионов. Я опасаюсь засад и одиночных столкновений, призванных нас ослабить, замедлить продвижение.

Ничего подобного не происходит. Зато я получаю важнейшие сведения: враг сосредоточил свои основные силы возле маленького местечка Арана близ Алеппо, а его перепуганные жители затаились за городскими стенами.

Сирия понимает, что в битве при Аране определится победитель, но кто это будет? И прежде чем пасть к его ногам, все предусмотрительно соблюдают нейтралитет.

На военном совете мы изучаем подробные карты, составленные в ходе предыдущих военных кампаний.

– Местность подходящая, – заключает Джехути. – Колесницам будет где развернуться.

– То же можно сказать и о вражеских колесницах, – сокрушается Минмес. – И лучники у них отличные.

– Наши не хуже, – напоминает ему Маху. – Прежде чем атаковать, мы перестреляем их как можно больше.

– Снаряжение у солдат в порядке, это проверено и перепроверено, – добавляет Тьянуни.

– И наши храбрецы рвутся в бой! – воспламеняется Джехути. – Они осознают важность своей задачи.

Определить диспозицию для войска не представляется трудным, и возможных западней я не вижу. Разве что противник выведет один отряд в качестве приманки, пока остальные заходят с тыла. Дозорные скоро подтвердят или опровергнут эту догадку.

* * *

Утро сегодня туманное, веет свежий ветер, и ничто не предвещает песчаных бурь. Солдаты отлично позавтракали, и командиры приступили к построению.

Двадцать дозорных вернулись в лагерь невредимыми и говорят одно: перед нами стоит митаннийская армия в полном составе, и скрытых резервов у нее нет. Я приказываю военачальникам разворачивать наши силы, как запланировано. Лучникам – устранить максимум себе подобных на стороне противника, прежде чем в бой пойдут наши колесницы.

Лошади нервничают, им сейчас нужна ласка и ободряющие слова. Все взгляды обращены на меня. В кирасе из медных пластин, в синей короне я стою рядом с Маху, который держит в руках поводья царской колесницы, обитой золотыми пластинами.

Мне сорок два года, и «Анналы» провозглашают тридцать пятый год моего официального правления. Пройден долгий путь, но это ли не его конец? Конец трагический, который низвергнет Египет в пучину насилия…

Меня охватывают сомнения. Не лучше ли вернуться, спасти сотни жизней и удовольствоваться укреплением собственных границ?

Человек колеблется, но не царь. Возведенный богами, фараон – несокрушимая стена.

Люди и лошади теряют терпение, Маху недоумевает, почему я медлю с сигналом, и многие разделяют его удивление.

Тот напоминает мне о «Седьмом часе ночи».

И я вскидываю руку…

90