Фараон

У подножия фиванской горы высится двухуровневый храм, посвященный царственной ка, которая пребывает и во мне. Туда и направляется торжественная процессия, несущая ладью Амона. По пути ее следования, как и при прохождении солнечной ладьи, умершие пробуждаются от сна, и предки, победители смерти, говорят с нами…

В часовнях храма – мои изваяния. Но не моя человеческая сущность запечатлена в них, а миссия, которую я унаследовал и которую передам своему преемнику.

Здесь, после моей кончины, царственную душу будут поминать вечно.

В сопровождении царицы я приношу дары Амону – тайной силе, источнику всего живого, и Хатор – богине небесной любви, звезд и божественного света.

Я надолго застываю перед изображением Сатьи, умершей и все же такой близкой. Это она венчает праздник, она дает жизнь этому храму.

Царица также погружена в раздумья.

* * *

Лузи пытался утопить свою злость в финиковой водке. Два болвана, которых он рассчитывал завербовать, испугались провокации и, пока не вмешались стражники, сбежали.

Надо сказать, силы правопорядка в последнее время и правда взялись за ассимилированных сирийцев, словно опасаясь заговора. Разочарование было жестоким: создать тайную сеть оказалось не так просто, как ему казалось. И должность у него подходящая, и деньги, пусть и нажитые нечестным путем, завелись.

Но чтобы набрать людей, готовых свергнуть фараона, Лузи придется попотеть. Вдобавок активность стражи принуждала к особой осторожности.

После неспокойной ночи Лузи явился на прием к начальству. В конце месяца Тройной Подбородок проводил итоговую сверку.

– Как у тебя дела, мой мальчик?

– Лучше и быть не может.

– Подчиненными доволен?

– Глаз с них не спускаю.

– И прекрасно! А вот у меня появились подозрения.

– В связи с чем?

– С тобой.

– Недосмотр с моей стороны?

– Боюсь, тут дело посерьезнее. Я, к твоему сведению, держу на подозрении всех подчиненных, и ты не исключение. Когда работаешь с драгоценными металлами, соблазн велик… Поэтому в твою команду писцов я определил своего человека – чтобы был двойной надзор. И его цифры с твоими не сходятся. Не хватает трех слитков золота, одного серебряного и трех мешочков золотой пыли.

– Конечно, это ошибка!

– Очень хочется верить. Завтра мы с тобой вместе проверим склад. Если соглядатай не ошибся, кто-то из твоих людей ворует!

– В это я не верю. Но если окажется правдой, расхитителя я найду.

– Это наша первейшая задача. Спокойной ночи!

* * *

Действовать нужно было быстро, очень быстро. Проверка выявит хищения, и правдоподобно объяснить Лузи ничего не сумеет. Тройной Подбородок обвинит его в краже, а затем будут суд и суровая кара. О мести Тутмосу придется забыть.

Однако положение не такое уж отчаянное – если, конечно, не сидеть сложа руки… Посреди ночи сириец вышел из дома и двинулся по улице, то и дело оглядываясь: с Тройного Подбородка станется приставить к нему слежку.

Успокоившись на этот счет, Лузи направился в северную часть столицы, где в уютном доме, окруженном небольшим садом, проживал его начальник. Здесь все дома были двухэтажные, по обе стороны улицы.

Лузи сильно рисковал, но выбора у него не было. Есть во дворе собака или нет? Спит ли Тройной Подбородок в одной комнате с женой? Есть ли в доме дети? Прислуга? Ничего этого он не знал, и времени выяснить не было. Но если не вмешается прямо сейчас, попадет на каторгу!

Убедившись, что за ним не следят, сириец перелез через невысокую ограду и оказался в саду.

Собака не залаяла.

Пригибаясь к земле, он подбежал к деревянной двери и толкнул ее.

Та даже не скрипнула.

На первом этаже – кухня, кладовая, рабочий кабинет, столовая, гостиная и еще одна комнатушка, откуда доносился громкий храп престарелого слуги.

Лузи взбежал по лестнице. Тут было три комнаты. Дверь в первую приоткрыта: там спят два подростка. Во второй – тучная женщина, лицом вниз.

В третьей – Тройной Подбородок. Спит на спине с открытым ртом. Кровать крепкая, из мебели есть еще ночной столик и сундуки для одежды.

И множество подушек. Несколько – под головой у толстяка, остальные разбросаны по постели.

Лузи схватил подушку и прижал к лицу Тройного Подбородка, крепко и безжалостно. Руки его с сильными пальцами в который уже раз превратились в смертельное оружие.

Жертва его несколько раз дернулась, взмахнула конечностями и затихла. Столько Лузи вложил в свое деяние ярости, что смерть наступила быстро.

В доме по-прежнему было тихо.

Убийца крадучись убрался прочь.

89

Старик как раз вышел от Минмеса, с которым обсуждал поставки вина, когда увидел, что к малой зале для приемов спешным шагом направляется Тьянуни. И как только это у него выходит – каждый раз мина еще угрюмей, чем накануне?

«Это не к добру!» – буркнул он себе под нос. Северный Ветер, конечно, знает наверняка, но, уже предчувствуя ответ, Старик отправился к Антефу, чтобы встряхнуть того как следует, а заодно проверить, в порядке ли царский шатер и дорожная мебель.

* * *

– По моим сведениям, государь, дело очень серьезное.

– Опять город взбунтовался?