Фараон Хатшепсут (СИ)

Девчушка подняла на него свои горящие глаза и вежливо кивнула. Пришлось сразу же взять себя в руки и напустить учтивую скучную вежливость, чтобы воспользоваться предложением. Такое, как сейчас, случилось с ним впервые в жизни. Совсем не похожее на похоть и притяжение, но и не любовь. Сейчас было другое: всепоглощающая жажда обладания. Она должна быть только его. И она будет.

Поход в библиотеку повторился уже через неделю, и позже у них вошло в привычку встречаться по вечерам пятницы там. Майкл был против, но не из-за того, что Итен имеет виды на его сестру, а потому, что лишался хороших советов и общества друга. Однако уже через семь месяцев на свадьбе Майкл гулял и веселился, празднуя создание новой семьи.

После торжества молодые уехали домой. Но даже тогда, когда Итен имел все права на обладание Дафной и никакое препятствие не мешало ему насладиться этим телом, этим её лицом, о которых он мечтал столько ночей, — не мог заставить себя приблизиться к ней. Он умудрился влюбится в нее слишком сильно, чтобы позволить похоти взять вверх над собой.

Как и полагалось, он внес невесту через порог в их новый дом. Хоть заработки дались ему нелегко, он сам оплатил один из лучших уютных коттеджей и все расходы на свадьбу. Да, Итен не мог похвастаться роскошью, какой обладала семья Даф, но он обещал приложить все усилия для того, чтобы его новоиспеченная жена ни в чем не нуждалась, чтобы всякое ее желание было удовлетворено.

Он отнес ее прямо в спальню, где их ожидал легкий ужин. Итен посмотрел на нее с нежностью и подал бокал вина. Дафна сделалась еще прекрасней, когда на ее щеках выступил румянец, глаза замерцали, а дыхание слегка сбилось от волнения. Пожалуй, сейчас Итен угадывал одно из ее желаний, поэтому и решил незамедлительно его исполнить. Он забрал опустошенный бокал, отставил куда-то на тумбочку и горячо приник к ее губам, пробуя горьковатый вкус бордо. Она ответила с девичьей робостью, и этого хватило, чтобы понять ее согласие и готовность.

Он быстро избавил её от одежды и уложил в постель.

Спустя два месяца Даф получила степень бакалавра и они отправились в Египет. В 2078 этот курорт пользовался большой популярностью. Уже на третий день их отпуска, она, как порядочная жена, принесла радостную новость. Две полоски! Хоть для Итена это и стало потрясением, он был счастлив. Когда им оставался один день в Египте, они хотя бы для приличия решили взять экскурсию на пирамиды. Гид предложил место получше — Карнакский храм с заездом в Заупокойный храм Хатшепсут в Дейр эль-Бахри. Поскольку им было все равно, они согласились. Все-таки храм единственной женщины-фараона.

Всю дорогу Даф то шутила, то восклицала:

— Ты знаешь, что Египет — самая загадочная древняя цивилизация, м-м-м? Тут не обошлось без волшебства. Сам подумай, как они строили эти массивные пирамиды! А Сфинкс, а?

Итен приобнял ее в автобусе и шепнул на ушко:

— Твои предки постарались, дорогая.

Даф с весельем щелкнула его по носу и тут же поцеловала.

— А вот и нет, все мои предки были англичанами.

— Но волшебники же.

Даф заставила его замолчать поцелуем. Ничто не предвещало беды.

Пока он стоически выслушивал историю Хатшепсут, Дафна бродила по округе и с детским любопытством стремилась все ощупать, как она говорила, прикоснуться к истории. Для нее размеры храма были вызовом. Она вручила фотоаппарат мужу и побежала к стене. Итен мысленно застонал и понадеялся, что хотя бы в этот раз Даф облегчит ему задачу и замрет на несколько секунд. Черта с два! Пританцовывая, она показала ему язык.

— Несносная! — ласково зарычал Итен и щелкнул пару раз. Каким бы продвинутым не был объектив, он был не настолько мощным, чтобы уловить движения Даф, да еще и при плохом освещении. Экран показал расплывчатый снимок. Итен нахмурился. Чем больше он рассматривал пятна, тем более бледнел.

— Даф, нет! Иди ко мне! — крикнул он. За ней вилась тьма с красными, огненными глазами. У него сперло дыхание. Он рванулся к ней. Было поздно. Ничего не понимающая Даф прижала к животу какой-то камень и пошатнулась. Когда он подлетел к ней, она уже была мертва. Сначала он не поверил: тряс ее, тщетно пытался привести в чувства, ревел, звал на помощь, но сердце Даф уже не билось. Стоит ли говорить, как его душу рвало на части? Как боль пропитывала каждый миллилитр его крови? Как на его глазах выступили слезы. Камень. Во всем стоило винить только его. Он было схватился за древний артефакт, исписанный иероглифами, чтобы выразить на нем всю боль, гнев, ненависть и презрение, как чья-то невидимая рука схватила его и затащила куда-то. Пришел в себя он уже здесь, в Египте.

Огонь потрескивал, Северус ждал оправданий, а Инени все так же молчал.

Гермиона не выдержала.

— Перестаньте! Мы уже поняли, что можем друг другу доверять. Разве нет? Нам нужно спасаться, возвращаться назад, а не ссориться! Да и Гарри, я уверена, что бы там ни случилось, поможет все исправить.