Фараоново племя

Прохладный, пряный, припахивающий далёким дымком сентябрьский воздух бодрил старого парикмахера. Красные ягоды придорожной рябины выглядели до невозможности аппетитно. Мосес Артурович вспомнил, что еды он с собою почти не взял. Зато ножницы с бритвами не забыл — значит будет, чем заработать… Вдалеке раздались стук копыт, мерный скрип колёс и сдавленный визг поросёнка. И вправду — какой-то полузнакомый селянин из Елина ехал к тёще в Зозулевку, отвезти подарок на день рождения. Он охотно согласился подбросить старого парикмахера до развилки и не захотел брать платы. Нет так нет. Мосес Артурович забрался в телегу и устроился поудобней на сене. Добросердечный крестьянин угостил попутчика яблочком, похвалившись, что урожаем с яблонь нынче можно хоть овраги засыпать. Парикмахер поддакивал и кивал, но вскоре провалился в тёплую дрёму — так уютно было свернуться в сене, нюхать, как пахнут травы и вспоминать сквозь сонные волны любимую песенку:

…Жил да был брадобрей…

Детское время

Тощий дроид, шатаясь, бродил по пустому кафе. В окна дула метель, сквозь разбитые стекла нанесло снега, не осталось ни одного целого столика, и ни крошки съестного — что не растащили люди, подобрало питерское зверьё. «Грелка» у бедолаги должна была разрядиться годика два назад, но, похоже, дроиду перепадала кой-какая органика. Сим-Симыч поморщился. Хорошо, если перепрошитый криворукими русскими хакерами выродок кибертехники ел деревяшки, крыс или дохлых кошек — случалось и с трупов состреливать дураков. В дроидов — переносчиков чумки кэп не верил, но оставшиеся без хозяев, дезориентированные биомеханизмы зверели. Могли и напасть, заунывно бормоча «Батарея разряжена. Смените батарею. Батарея разряжена».

На ствол скорострела, показавшийся из пролома, дроид не среагировал. Он лавировал между столиками, наклонялся к каждому, по-лакейски изогнув спину, и что-то льстивое бормотал — не иначе, спрашивал: что угодно дамам и господам? Выстрел развернул нелепое тело к стойке, уронил на промерзший пол. Добивать бедолагу Сим-Симыч не стал — дроиды не чувствуют боли. А патроны нынче в цене. Перешагнув через грязные зубья стекла, кэп вошел в кафе, осторожно присел на диванчик, когда-то бывший зеленым. Мальчишкой он любил забегать сюда по субботам с друзьями, угоститься разноцветным мороженым в старомодных креманках — дроидов ещё не было, каждый сам нес от стойки покрытое испариной лакомство. Они медленно слизывали тающую вкуснятину с ложечек, болтали про космос, девочек и робототехнику, мечтали наперебой — кто кем станет. Не стали. Полного огней и витрин города Петрограда тоже не стало, и маленького кафе и семьи.

В чумной год погибла половина взрослых и все дети до семи лет. Старики выживали чаще и выздоравливали полностью, молодые сплошь и рядом оставались дергунами или калеками, уцелевшие малыши становились разносчиками заразы. Тех, кого пощадила болезнь, добили морозы, голод и радиация — поняв, что справиться с эпидемией невозможно, правительство сбросило «грязные» бомбы на три очага. Границы областей окружили кордонами, не рассуждающие солдаты-дроиды стреляли во всех, кто пытался пробраться наружу. Болтали, что защита помогла мало и в центральной России такой же ад. Величественное «говорит Москва» до сих пор раздавалось в эфире, но вещание велось откуда-то из Сибири. От Европы вестей не слышали, Штаты изредка пробивались сквозь помехи. Китай замолчал первым. Уцелела одна Австралия — звонкий крик кукабарры каждое утро возвещал «мы живы». На чапыгинской телевышке четыре часа в сутки работало «Радио Петроград», по утрам и вечерам в уцелевших квартирах люди собирались у радиоточек — и это было единственным, что объединяло горожан.

Самому Сим-Симычу хорошо повезло, он переболел одним из первых, ещё работали больницы, были врачи и лекарства. И отделался легко — тиком на правой щеке. Жену Машу сбила машина во время бегства, сын был с ней — это тоже оказалось удачей. Когда блокада замкнулась, бригады стали отстреливать калек, больных, детей, а заодно и родных, которые пробовали защитить семьи.

Умереть от голода кэп не боялся — старенький «стучок», катер «Пушкин», когда-то игрушка для туристов, оказался спасением Сим-Симыча и его разношерстной команды. Речной транспорт остался единственным регулярным сообщением в городе, на катерах и лодках по каналам перевозили грузы, товары, письма и немногих безрассудных пассажиров. Претендентов на суда тоже хватало, но до сих пор команда отбивалась успешно. С «грелками» было сложнее — уцелевшие запасы батарей подходил к концу, поговаривали, что через пару лет всем придется перестраивать моторы под топки. Музейный цех Кировского завода уже работал на угле и пару. Но пока что катера плавали, радио бормотало, а по Невскому пару раз в день проезжали уцелевшие электромобили. Жизнь тянулась своим чередом.