Фараоново племя

На зиму «стучок» подогнали на причал Петропавловки. Под охраной съезжинских братков можно было не беспокоиться, что какой-нибудь гастролер снимет стекла, открутит ручки или вытащит «грелку» из гнезда. Стоять в Гавани выходило дешевле, но василеостровские пацаны были в доле с портовыми, тамошние суда щипали догола, а случалось, и угоняли. Пока держался лед, команда промышляла кто где — механик Муха перебирал моторы, чинил уцелевшую технику, силач Илья разгребал завалы, Тим и Серый охраняли торговок на Сытном рынке, бывший ветеринар Шурик подрабатывал квартальным врачом, брался даже за операции — никого лучше от Зоопарка до Большого проспекта не выжило.

Сам Сим-Симыч мог бы, свесив ноги, всю зиму сидеть на сундуке — перестроенная из коммуналки трехкомнатная квартира, где поселилась команда, до чумного года принадлежала ему, катер тоже, артель выбрала его старостой и отстегивала двойную долю от общака. Но он знал — от безделья пропадает охота жить, легко ослабеть, потерять власть, имущество, а следом и сдохнуть в одиночестве, как перемерли друзья и соседи. Поэтому кэп ходил на промысел — обшаривал дальние, заброшенные кварталы, искал «грелки», железки и всякий хабар. Действовал осторожно, чтобы не попасть на глаза бригадам, выбирал старые заводы, пустые дома, гаражи. Сама жизнь потеряла для него смысл, но умирать просто так Сим-Симычу казалось расточительной глупостью. В царство небесное он не верил.

…От Крестовского острова до Съезжинской пехать порядочно — через парк, вдоль проспекта, огибая воронку бывшего стадиона. Над головой круглилось черное, полное колючих звезд небо — городской свет больше не мешал им. Холод усилился, Сим-Симыч успел замерзнуть, почем свет браня ветхий термокомбез. Проход через Крестовский мост стоил горсть табака, соли, луковицу или патрон — тролли устроились хорошо и плевать хотели на возмущение горожан. На Большом проспекте по тротуарам бугрились сугробы, протоптанная десятками ног тропка серела посреди улицы. У приземистого, похожего на склеп, кинотеатра «Молния» толпился народ, вывеска тускло мерцала — не иначе старик Гургенов починил аппарат. Наморщив лоб, Сим-Симыч попробовал вспомнить, когда он в последний раз видел фильм — и не вспомнил. Сходить, что ли? Суета это все, Семен.

Окна квартиры едва светились. По молчаливому уговору, батареи экономили, обходясь для бытовых нужд лучиной или коптилками. Оглядевшись — не привязались ли чужаки — Сим-Симыч нажал код, поднялся на пятый этаж, задыхаясь от крутизны черной лестницы, и открыл дверь магнитным ключом. Силач Илья уже вернулся с работ. С ним была женщина.

От возмущения у кэпа не нашлось слов — по молчаливому уговору, приводить посторонних в дом запрещалось, и якшаться с бабами тоже. Где женщины — там ссоры, драки, лишние хлопоты. А потом она забрюхатеет, родит, потому что выкидыш устраивать некому, придет бригада, пшикнет сосунка и всю честную компанию заодно. Позволить себе растить детей в изоляторах могли только крупные квартальные общины. Мужики из команды по нужде стучались к торговкам с Сытного — те охотно пособляли за небольшую плату. Но чтобы в дом?!

Насупленный Илья поманил командира в коридор.

— Она в подвале сидела, ребята откопали. Припас, вещички — всё забрали, зашибить хотели.

— И зашибли бы, — мрачно отозвался Сим-Симыч. — Без жилья и припаса зиму не пережить, только мучиться будет зря.

— Жалко их, — вздохнул Илья. — Пропадут.

— Их? — взвился Сим-Симыч. — Сколько ты сюда баб приволок, дурень?

Илья помотал головой. По его виноватому лицу было видно — дело не в бабах. Сим-Симыч смягчился:

— Давай, колись! Кореша что ли встретил?

— Не-а. Диану.

Эту что ли клячу Дианой зовут? Имя совершенно не подходило бледной, полуседой женщине.

Легкий, скачущий топоток раздался из кухни. Не веря своим ушам, Сим-Симыч шагнул туда. По несвежему линолеуму катился маленький красный мяч. А за ним прыгала девочка. Живая девочка, не старше трех лет. Белокурые кудри, голубые кукольные глаза, неумытые розовые щёчки, пухлые ножки в желтых ботиночках, платье в цветочек с белым воротничком. Она беззвучно смеялась, пытаясь поймать мяч. Увидев чужого, малышка не испугалась. Подбежала, уставилась снизу вверх и — Сим-Симыч не успел среагировать — ухватила его за палец потной ладошкой.

— Дя-дя! При-вет!

…Иммунитет к чумке держится год. Если девчонка заразна, это конец!

— Ди здорова. Мы два года не выходили к людям, — спокойно, даже слишком спокойно произнесла женщина. — Вот, смотрите!

Перочинный ножик полоснул кожу запястья. На пол закапала чистая красная кровь. У больных она с первого дня становилась густой, почти черной.

— Вы переболели? Давно? — выпалил Сим-Симыч, лихорадочно вспоминая все, что знал о чумке.

— С божьей помощью болезнь миновала нас, — глаза женщины вспыхнули.

— Да плевать на нас богу, — пробормотал Сим-Симыч и выругался, не стесняясь ребенка. — Убирайтесь отсюда, пока я вас не пристрелил.

— Мы погибнем, — сказала женщина.

— Это не мое дело!