Фарфор

С одной стороны бабушкиного дома – детский сад, который все называли старый детский садик, он при мне уже не работал, а с другой – дом с каким-то номером, например, семь или шесть. Я когда-то говорил: «Видел Галину Андреевну из (называл номер) дома». Может быть, вообще четвёртый? У балконов в том доме были розовые отгородки, и за ними прятались ноги и трусы старого куряки, он теперь уже – всё, а тогда курил и посматривал сверху. Иногда хозяева богатели и решались застеклить и утеплить балкон, эту розовую отгородку заменяли на что-то другое, и такой балкон казался неправильным. Галина Андреевна, старуха из этого дома, сильный артрит правого, пожалуй, колена, как будто не шагала, а раскачивалась, подталкивала себя палкой, носила очки, косынку, кустистые седые брови. За ней тоже стояла сложная семейная история, которая, считалось во дворе, и довела Галину Андреевну. Она жила с детьми и всё время с ними ругалась – сын, вечная невестка, вечные внуки. Её, наверное, уговаривали: не обращай внимания, Галина Андреевна. Но вот она замочила бельё в ванне, перегнулась прополоскать и упала головой вниз с инсультом и умерла. Бабушка была поражена, что только вчера видела Галину Андреевну, и всё время говорила, что Галина Андреевна, наверное, понервничала. Так на трёх китах и улеглась в памяти Галина Андреевна: ноги колесом, понервничала, упала в ванну. Меня удивило тогда, что можно понервничать и умереть. Я пересчитал розовые загородки: их осталось семь, остальные сделали ремонт. А детский садик совсем состарился, зарос травой, у забора торчал трухлявый деревянный грибок, гнули спину когда-то вкопанные в землю, предназначенные для непонятной игры шины, за кустами виднелось серое кирпичное здание с редкими вставками (чтобы хоть чуть-чуть повеселее) красного кирпича. Там когда-то спали дети, теперь им сорок лет. Напротив бабушкиного дома – параллельный дом, точная копия бабушкиного, только с буквой А. В нём жила парикмахерша. Она стригла на своей кухне: всех женщин – коротко, под горшок, всех мальчиков – под полубокс. Я ходил к ней несколько раз и всегда возвращался очень носатым. Я пытался ей объяснить, что мне бы хотелось только слегка, чтобы остались волосы, и такой, знаете, волной пошли бы, но она с красным виноватым лицом, которое, казалось, может заплакать в любую минуту, стригла меня под полубокс: голова колючая, почти лысая, только вдруг чёлочка и нос. Однажды у магазина бабушка увидала женщину из этого дома. Женщина шла медленно и осторожно, боясь упасть. Бабушка предложила ей помощь, и женщина благодарно заулыбалась, взяла бабушку под руку, и они медленно так вместе пошли. Бабушке самой стало даже нехорошо, верхнее сто сорок, не меньше, подумала она. У дома с буквой А бабушка отпустила женщину в подъезд и спросила: «Какое же давление у вас?» «Да у меня похмелье», – ответила женщина и очень, очень благодарила бабушку. На этом доме можно вычислить окна квартиры как у бабушки, но поддельные, ненастоящие. В них сейчас из скромности не горел свет.