Фарфоровое лето

Казалось, Клара внезапно проголодалась. Она стала торопливо и жадно есть золотисто-желтый штаницель с коричневой хрустящей корочкой, сбоку мягкой спиралью выступили нежные взбитые сливки.

— Ты знаешь, Юлиус, — заметила Клара, когда он попробовал протестовать, не желая, чтобы она платила за него, — именно потому, что ты работаешь, именно потому, что ты зарабатываешь достаточно денег и не зависишь от моего приглашения, я прошу тебя быть моим гостем. Господин Штейнер, счет!

Штейнер, удивленный, подошел к ним. Сказал, что нет никакой необходимости платить сейчас: после ужина с ним, как обычно, рассчитается Кларин муж.

— Нет, я заплачу сейчас, — возразила Клара, на лбу у нее появились красные пятна, — сразу же.

После обеда они катались на лодке по озеру, Клара была тиха и не проявляла большого желания разговаривать. Она коротко объяснила, что ей приятно покататься на лодке с веслами, а не на парусной, как у ее мужа. С четверть часа она неподвижно сидела на скамейке, задрав голову и глядя в небо.

Лебеди, которые обычно держались бухты, вдававшейся в прибрежный луг и принадлежавшей хозяину гостиницы, в тот день выплыли на более глубокое место, вскоре они оказались всего в нескольких метрах от лодки, Клара протянула руку в их сторону.

— Я бы очень хотела, чтобы они были совсем рядом, — сказала она. — Что ни делай, они все равно опасаются человека. Даже если у тебя есть корм, они не подплывают близко, приходится бросать его им. Тебе нужна твоя куртка, Юлиус?

Он удивленно ответил:

— Нет, не нужна.

Она взяла куртку и, положив ее на дно лодки, устроилась на ней, обняв колени руками.

— Я устала, — сказала она. — Сейчас закрою глаза, а ты погребешь еще дальше, к середине. Я буду покачиваться в такт движению лодки, я закрою глаза, но передо мной будет стоять твое лицо. Ты знаешь, как пахнет вода? Точно так же, как десять лет назад, когда я впервые приехала сюда.

Юлиус еще долго катал ее по озеру. Его руки болели, он не обращал на это внимания. Облака, все еще серые, но уже не дождевые, быстро неслись по желтоватому небу. Клара лежала на куртке Юлиуса, изображая сон. Лишь когда лодка приблизилась к причалу, она села. В отдалении за ними следовали лебеди, они искали место для ночевки. Клара передернула плечами, потянулась и сказала, не глядя на Юлиуса:

— Я думаю, мой муж уже вернулся.

Виктор уже ждал в гостинице, он стоял в холле и выглядел так, как будто оказался там случайно. На нем был серый костюм в мелкую белую полоску и белые ботинки с черными носами, сразу же возбудившие у Юлиуса чувство зависти, он держал в руке шляпу из белой панамской соломки и выглядел таким импозантным, что Юлиус сразу же утратил обычную беспечность, с которой он реагировал на мужчин любого возраста и положения. Глаза Виктора Вассарея на секунду сузились, когда он увидел, что его жена входит в сопровождении незнакомца, и посмотрели на того с равнодушной приветливостью, когда Клара объяснила мужу, кто такой Юлиус.

— Это совпадение, господин доктор Лётц? — спросил он насмешливо, узнав о неожиданной встрече. — Вы не подозревали, что мы здесь?

— Да, я не подозревал этого, господин директор, — сказал Юлиус Лётц, пытаясь подавить раздражение.

— Это же смешно, — сказала Клара и встала между мужчинами. — Ну зачем же вы жонглируете титулами? Говорите друг другу просто «ты», в конце концов, вы же связаны через меня родственными узами.

— Я полагаю, это не входит в намерения господина доктора Лётца, — холодно сказал Виктор Вассарей, — в мои намерения это тоже не входит. Сначала мы должны познакомиться поближе. Вы ведь поужинаете с нами? Клара, я должен кое-что рассказать тебе, ты проводишь меня в комнату?

Он, как и положено по этикету, стал подниматься по крутой деревянной лестнице впереди нее. Она последовала за ним молча, с готовностью, но эта готовность казалась вымученной. По мере того как она удалялась, темнота лестницы все больше приглушала светлую зелень ее платья в народном стиле.

О Празднике озера сообщали яркие плакаты, развешанные по всей деревне. Уже за несколько дней к нему начали готовиться и местные жители, и приезжие. Для праздника требовалась хорошая погода.

Уже утром должны были приехать крестьяне из окрестных деревень на украшенных конных повозках, в полдень в садах при ресторанчиках начинали играть духовые оркестры, на вторую половину дня была назначена регата, а после нее предполагалось выступление Христианского союза гимнастов. Этому представлению предшествовали ожесточенные споры и опасные инциденты.

В Каунсберге было два гимнастических союза: Христианский и Немецкий, у обоих к тому же имелось в названии слово «Австрия». Немецкий гимнастический союз демонстрировал свое искусство в прошлом году, теперь очередь была за гимнастами-христианами. Каунсбергские немецкие гимнасты пытались помешать соперникам любыми имеющимися в их распоряжении средствами. Под средствами подразумевались в данном случае угрозы и насилие.