Фарфоровое лето

На окраине города их остановили полицейские. Следует ехать очень медленно, потому что идет облава. Объезд невозможен, все другие дороги в этом районе перекрыты. Мимо на мотоциклах с колясками пролетали патрули. В одном из боковых переулков молодые полицейские, держа друг друга за руки, образовали заграждение. Выстроившись в длинный ряд, стояли в полной готовности тюремные фургоны. Лоизи, снова пришедшего в хорошее настроение, едва можно было удержать на сиденье, он вертелся во все стороны, чтобы не пропустить ни одной детали происходящего. Клара и Елена сидели, затаив дыхание. «Хоть бы остаток дня не был испорчен, пусть даже это будет совсем маленькая его часть», — думала Елена. Артур Гольдман осторожно вел автомобиль среди начинающегося хаоса.

Появились и стали приближаться опустившиеся бездомные люди: с криком или молча, жестикулируя, размахивая руками или покорно склонив голову, дерзко протестуя или сознавая безнадежность и безвыходность своего положения, они тщетно пытались укрыться от полиции. Это выглядело как наступление армии призраков, от необычайно жалкого вида которых захватывало дух. Их вытаскивали из подъездов и тайников, выводили из дворов и садов, тащили из подвалов и туалетов, сознательно и безжалостно выгоняли из всех их убежищ. Мужчины и женщины разных возрастов, дети, которые давно уже перестали быть детьми, с цитрами и аккордеонами, губными гармошками и мечами, которые можно было глотать, с грязными билетами лотереи, на которые ничего нельзя было выиграть, со шнурками для ботинок, с замызганными леденцами и лакричными палочками, притворяющиеся калеками, слепые, глухие и немые, с изодранными в клочья повязками, открытыми ранами. Многим же вообще нечего было предложить на продажу, разве что упрек голодающего сытому, упрек, уже давно ставший привычным и потому никого не трогающий.

Управление безопасности Вены оправдывало свои действия тем, что облава — это единственная возможность справиться с ужасным пороком нищенства в городе.

Артуру Гольдману пришлось остановиться. Группу нищих вели к тюремному фургону, и она перегородила улицу. Послышались брань, грубость в адрес зеленого «Адлера». Полицейский повернулся к пассажирам автомобиля и ухмыльнулся. В группе находился мужчина в светлом плаще, с повязкой слепого на правом рукаве. Его левый глаз был закрыт черной повязкой. Елена сразу обратила на него внимание.

Она обратила на него внимание, потому что он показался ей знакомым, хотя мнимая слепота изменила его. Елена высунулась из машины, чтобы посмотреть на его ноги. Он был в разорванных спортивных тапочках.

— Это же тот самый, который был у нас, — внезапно громко закричал Лоизи и указал на него пальцем. — Это он.

— Кто? — спросила Клара, не отрывавшая взгляда от пола машины.

— Мнимый доктор Мон, — тихо сказала Елена.

На следующий день школьный служитель передал Елене, что звонила какая-то госпожа Вассарей и просила передать, чтобы госпожа учительница пока не приходила к ней.

Елена Лётц ожидала этого. И все же она не знала, чем заполнить пустоту, бездну свободного времени, внезапно образовавшуюся без Клары.