Фарфоровый детектив

У подъезда сидели несколько бабулек и выполняли традиционный моцион перед сном – подышать, понаблюдать, поговорить. Они живо приветствовали Виталия и спросили, как себя чувствует его родственник.

– Его же только из полиции отпустили.

– Из полиции? Какой полиции?

– Да как же. Он вчера тут так куролесил с такой же пьянью, как он сам. С утра пить начали. Нашёл тут двух местных, пили и орали так, что весь дом слышал. Потом кто-то сверху, с балкона, пригрозил, что если они не уйдут с детской площадки, то он полицию вызовет. И вызвал. Полиция приехала, и действительно, забрали. Ну, подержали сутки да отпустили.

Озадаченный Виталий не знал, что думать. Получается, что при всех своих претензиях Гриша вообще вчера с Таней не виделся, в полиции сидел. Значит, Таня просто поела суп? Интересно, что за суп.

Мать встретила, с порога начав оживлённо обсуждать каждую отдельную ложку-поварёшку из нового американского кухонного набора. Они прошли в кухню – здесь всегда уютно посидеть, чайку попить, подарки обсудить. Вдруг Виталий заметил набор из двух кастрюль – одна – маленькая стояла в другой – огромной. Они были бежевые и в голубых фиалках. В наборе явно не хватало средней кастрюли.

– Мам, ты к Тане ездила с такой же кастрюлей?

– Да, Виталик, на работе подарили, когда провожали на пенсию. А я им поставила две бутылки молдавского вина и…

– Я дома в холодильнике видел, в ней суп стоит, – прервал рассказ Виталий.

– Кастрюля? В холодильнике? – Тамара Ромуальдовна загремела тарелками в раковине: – Да, ездила.

– А когда ты ездила? – в глазах Виталия возник интерес.

– Что ты пристал? – она стала развязывать фартук. Узел фартука на спине был сильно затянут, и она стала настойчиво теребить завязки, пытаясь его развязать. – Я тебе и раньше говорила, что ездила. Почему не съездить? Мало ли кого твоя шалава приведёт, пока мужа нет, – узел наконец поддался, и Тамара Ромуальдовна с вызовом взглянула в глаза сыну.

– Шалава? Я не понял, что такое было? – негромко, почти по слогам спросил Виталий.

– Ну не было, не знаю. Но это ничего не значит. Муж уехал на полгода, любая приведёт.

– В смысле приведёт? Ты что, замечала что-нибудь?

Тамара Ромуальдовна отвернулась в сторону, насупилась и вдруг тяжело задышала.

– Мам, я тебе вопрос задал. Ты когда ездила? И почему с супом? Ну-ка, ну-ка… Поподробнее.

– Я что, не могу к ней поехать? Она всё-таки жена моего сына! – она повысила голос. – Да и хотела проверить, вот этот брат, который заявился, чтоб не украл чего-нибудь. Ну и супом поделиться.

– Супом, значит, поделиться. Я заглянул в кастрюлю, там грибы плавают. Насколько я помню, врач сказал, что Таня отравилась чем-то растительным, возможно, грибами.

– И что? Я не могу супом угостить?

– Можешь, конечно. И Таню, и брата её. Только не пойму – зачем таким супчиком, после которого можно копыта отбросить? А, мамуль? – Виталий задумчиво смотрел на мать.

– Виталик, – мать взяла сына за рукав. – Если что – ведь полквартиры этой пьяни достанутся, брату её. За что? Почему не тебе? Ты же муж, – мать крепко держала за локоть.

– Достанутся? Ты считаешь, ей пора туда? Фьюить? – аккуратно высвободив руку, он ткнул пальцем в потолок.

– Ну и что? Ты талантливый человек, ты редкий человек! Я в тебя вложила всё, что могла! При чём тут она!

Виталий молча смотрел на мать, с трудом переваривая информацию.

– Мам, но ведь это же покушение на убийство.

Неожиданно она пошла в атаку:

– А пусть кто докажет! Никто не докажет. Сейчас поедем и заберём кастрюлю. Тем более все живы.

– Мам, ты с ума сошла? Я только не понял – почему ты кастрюлю обратно не забрала? А, погоди-ка, понял. Я же раньше прилетел, да-да, мне рейс сменили в Амстердаме, да, на несколько часов раньше прилетел.

В глазах матери сверкнула молния, выражение лица стало вдруг жёстким, даже злым. Виталий почувствовал, как сердце застучало быстрее и громче. Он будто вернулся в детство. Вот и раньше он также страшился собственной матери, когда видел на её лице такое же выражение. И как у неё это получается? Вроде взрослый мужик, а ничего не изменилось…

– Мам, успокойся. Сейчас поедем и заберём кастрюлю, чтобы никто не догадался, – Виталий вышел в коридор.

– Но ты же не расскажешь никому? Ты же не расскажешь? – она прикрыла рот рукой и пошла за ним.

Виталий остановился, молча постоял и вдруг сделал шаг к матери, сам не зная зачем: то ли вопрос какой задать, то ли обнять и успокоить. Она не ожидала этого и испуганно сделала резкий шаг назад и чуть вбок. Нога запуталась в длинных ручках матерчатой сумки, валявшейся рядом с чемоданом, и Тамара Ромуальдовна упала, обрушившись телом на стеклянную дверку. Послышался треск. Шкаф пошатнулся от навалившейся тяжести, высокий чайник из сервиза «Мадонна» полетел вниз, по пути ударил Тамару Ромуальдовну по голове и приземлился на ярко-сером плиточном полу, разлетевшись на крупные и мелкие осколки.

Тамара Ромуальдовна вдруг обмякла, голова её накренилась, и она рухнула на ворох купюр, выпавших из чайника. Купюр было не много. Крышка от чайника немного позвенела и затихла, не расколовшись.