Фарфоровый птицелов

Газик дали. Через два дня рано утром мы мчались в сторону волшебной страны, недавно открытой для нас моим дядькой. Бабушка собрала мне полкурицы, и помидоры, и огурцы, и лук, и бутылки с водой, и оладьи, и какие-то запасные майки, рубашки, носки, платочки, да ещё на всякий случай 5 рублей денег — не шуточки, на целый день едем! Майя, кроме провизии, взяла свои фотоаппараты. Вёз нас шофёр Тима, седой, но с молодым и несерьёзным каким-то лицом. Он осыпал нас всю дорогу анекдотами и прибаутками. Мне-то видно было, что старается он для Майи. Я же ни одного анекдота не вспомнил, ни одной прибаутки — сыч сычом. Зато, когда приехали, я стал первой скрипкой. Тима остался с машиной на берегу реки, а я повёл экспедицию из двух человек бродить среди скал по крутым тропинкам. Ничего здесь не изменилось, утёсы и пропасти стояли на тех же местах, ветер был тот же самый, и травы, и кусты те же, но что-то было по-другому, какая-то прибавилась едва слышимая мелодия — красавица Майя в серых спортивных брюках и белой майке шагала с рюкзачком и фотоаппаратом за мной следом. От её сияющей внешности меня немного шатало. Я переживал, а вдруг это только мне здесь хорошо, вдруг для неё это скука и тягость? Мы забрались довольно высоко, оглянулись и увидели хаотичное нагромождение скал, кое-где между ними поблёскивала покинутая нами река. Жара набирала силу. Майя, наконец, сняла камень с моей души:

— Господи, как здесь неправдоподобно хорошо! Всё именно так, как я люблю! Сева, я твоя должница.

Она принялась за снимки. Просила меня то на утёс забраться, то на какой-нибудь необычный камень, то уйти подальше, то подойти поближе и рассматривать какой-то цветок. Мы передвигались то вместе, то врозь, изредка перекрикиваясь, и углублялись в ущелье всё дальше и дальше. Справа и слева уже были каменные стены, наконец, мы оказались в тупике, надо было либо возвращаться назад той же тропой, либо выкарабкиваться вперёд по крутизне. Несмотря на жару силы и азарт у нас обоих были. Решили штурмовать. И тут я увидел, что Майя лучше меня ходит по горам. Теперь она была впереди. Даже подавала мне руку. Мы одолели эту гору. Вершина была голая и неуютная, из-за ветра на ней было опасно. Зато и вид же открылся! Мы постояли совсем немного и стали спускаться по седловинке на другую сторону отрога. Спуск тоже походил на аттракцион. Но всё обошлось. Мы почти ни о чём не говорили. Нам было хорошо. Очень хорошо. Наконец, мы оказались на ровной, почти со всех сторон закрытой от ветра маленькой площадке. Вот он настоящий уют! С этой площадки к реке можно было спуститься двумя узкими каньонами, разделёнными острым, похожим на позвоночник доисторического ящера хребтом. Майя провозгласила обед. Достала из рюкзака размякшие от жары сыр и ветчину, я тоже выложил еду. Но мы налегали в основном на воду, есть что-то не очень хотелось. Майя достала второй фотоаппарат из рюкзачка.

— Умеешь снимать?

— Зенитом, думаю, смогу.

— Хорошо, бери. У меня есть предложение: видишь два ущелья — выбирай любое, встречаемся внизу у реки, кто первый спустится, ждёт. Щёлкай только самое стоящее.

Мне не хотелось идти порознь, я побаивался за Майю. Но она настояла: так больше и разнообразнее наснимаем. Быстро собрались и тронулись. Приблизительно через час с небольшим я уже был у реки. Майи не было. Газик наш был еле виден где-то в километре ниже по течению. Протомившись в ожидании, наверное, больше полутора часов, я не на шутку заволновался и решил пойти навстречу Майе. Она пошла по левому каньону, мне нужно было найти его устье. Я прошёл вверх по течению реки метров семьсот и обнаружил уходящую в горы тропу. Углубившись в ущелье, я принялся громко звать Майю. Ни звука в ответ. Во мне стал разрастаться препротивный страх. Ущелье оказалось узким и извилистым, тропа становилась всё круче. Кричал я не переставая и, наконец, где-то через полчаса в ответ на свой крик я услышал отклик: «Сее-вааа!» Не передать словами, как я обрадовался. Понёсся вверх и через пять минут увидел несчастную «пропажу» — она сидела в небольшой нише метрах так в двенадцати над тропой — ни выше не могла подняться, ни вниз спуститься. Типичная ошибка всех самонадеянных скалолазов-любителей. Спускаться всегда намного труднее. До карниза перед нишей она добралась по узкой и почти отвесной трещине. Дальше метров пять надо было лезть по довольно крутой стене, цепляться там было почти не за что.

— Какой ты молодец! Я уже думала: ну всё, буду доживать здесь свой век — ни туда, ни сюда! Местечко глухое. Страшно! Сева, что же мы будем делать? У меня ходят ходуном колени, я не могу по этой трещине спускаться. И подниматься дальше не могу. Не могу, и всё! Стыдно, но это так.

Я осмотрелся. Конечно, я мог бы попытаться залезть туда, к Майе, но в этом не было бы никакого толку. Пришлось бы потом спасать обоих. Мы посовещались. Решили, что я схожу за Тимой, другого выхода нет.

— Только не беги, будь осторожен!

Но я побежал.