Фарсы

Для времени, когда писал Филдинг, применение этого термина к иным из его пьес означало, впрочем, изрядную долю эстетического новаторства. Прежде всего это относится к «Подметным письмам» (1731). Фарс приобрел здесь уже столько признаков «маленькой комедии», что сделался почти неотличим от нее. Конечно, сюжет построен с той мерой жесткости, какая характерна именно для фарса. Здесь недопустимы какие-либо уходы в сторону, комическая суть каждой ситуации должна определяться сразу, на месте. В целях, преследуемых тем или иным героем, тоже сомневаться нигде не приходится — все заявлено изначально и с полной определенностью. Однако и здесь уже кое-что на привычный фарс непохоже. Для традиционного фарса хватило бы истории о том, как изобретательный горожанин написал от имени шайки разбойников письмо жене, чтобы заставить ее сидеть дома, а еще более изобретательная жена и это сумела обратить мужу во вред. Фарсу полагается одна интрига. Филдинг же вводит вторую, параллельную. У него не один, а два купца пишут женам одинаковые письма. Как легко понять, способов обмануть мужа тоже оказывается в два раза больше. Каждая из жен проделывает это по-своему, согласно своему характеру и разумению, а в результате и лукавства становится в пьесе по сравнению с прежним вдвое больше. К тому же этот сюжет разыгрывают люди вполне современные. Купцы живут — как купцам полагается — интересами биржи и города, жены их — вопреки тому, что купеческим женам положено, — нарядами, развлечениями и романами; они, в отличие от мужей, место свое знающих и весьма им довольных, пытаются усвоить понятия и нравы «высшего света». Смешно, конечно, но и осуждать их за это особенно не приходится — очень уж мужья у них скучные.

Словом, Филдинг представил картину нравов тогдашнего Лондона. Традиционности здесь, разумеется, хватает, но это не одна лишь традиционность фарса. В «Подметных письмах» усвоена уже и традиция комедии Реставрации, умевшей быстро ухватывать социальные типы и зло с ними расправляться.

Главный герой этой пьесы прапорщик Рейкл, которого, согласно тогдашним нормам вежливости, именуют порой капитаном, тоже сродни героям комедии Реставрации. Не всем, разумеется, ибо разнообразие типов в комедиографии этого времени было достаточно велико, но, во всяком случае, самым из них популярным — бесшабашным охотникам за жизненными благами и утехами. Правда, и здесь мы встречаем поворот специфически филдинговский — рядом с Рейклом ходит его alter ego Коммонс, совсем уже нищий, драный, вечно голодный, без царя в голове. Ему б только выпить да с кем подраться. Особенно сейчас, когда он догуливает свои последние денечки — беднягу сдают в священники! Два плана пьесы выдержаны с должной строгостью. Два типа купеческих жен — два типа гуляк. Но тем самым и различие между моносюжетным фарсом и комедией, для которой были характерны две параллельные интриги и персонажи, оттеняющие друг друга, еще более стирается.

Этот крен в сторону комедии показался, видимо, самому Филдингу чрезмерным. Конечно, приближение фарса к «маленькой комедии» было знамением времени, но и эстетическое различие между ними не мешало при этом сохранить, а в «Подметных письмах» фарс недостаточно еще обособился.

Позднейшие фарсы Филдинга точнее соответствуют своей эстетической природе.

Добился этого Филдинг очень скоро. По сути дела, уже следующий его фарс — «Лотерея» — отвечает требованиям, которые предъявлял к этому жанру XVIII век. Он моносюжетен, современен, парадоксален.

«Лотерея» была показана зрителю в январе 1732 года. Тогда в ней было всего две сцены. К 10 февраля Филдинг написал третью, где действие происходило уже непосредственно в лотерейном зале. Живости и остроты в пьесе еще прибавилось.

Начиная с «Лотереи» история фарсов Филдинга связана с именем актрисы, многое определившей в самой их структуре. Пришла она на сцену как мисс Рафтор, осталась в истории театра как миссис Китти Клайв (1711-1785). Успешным было уже первое выступление восемнадцатилетней актрисы — она играла Дорпнду в драйденовской переделке «Бури» Шекспира. Вскоре, однако, она оказалась в числе тех, кто пережил невиданный провал пасторальной комедии Колли Сиббера «Любовь в загадке». Публика свистела и выла от негодования, не стесняясь присутствия королевской семьи. Короткий срок спустя, впрочем, выяснилось, что к мисс Рафтор как таковой никто особых претензий не имел. Роли в комедиях Филдинга тоже помогли ей воспрянуть духом. Здесь ее таланты обнаружились во всей полноте, и Филдинг был первым, кто в полную меру их оценил. В предисловии к «Мнимому врачу», поставленному в тот же год, что и «Лотерея», он отнес успех спектакля за счет прекрасной игры молодой актрисы, а еще два года спустя предпослал новому своему фарсу «Служанка-интриганка» обширную хвалебную «эпистолу», ей адресованную. Мнение английских критиков XVIII века не разошлось с филдинговским. Самый авторитетный из них Сэмюел Джонсон вообще считал Китти Клайв лучшей актрисой, какую он когда-либо в жизни видел.