Фарт

В свои тридцать лет Марья Давыдовна сохранила непосредственность молодой девушки. Она не училась в высшей школе, не имела никакой специальности. Она просто была хорошей женой, хорошей матерью, хорошим товарищем. Она была немного экзальтированна и часто даже о весьма простых вещах говорила с излишним пафосом. Оттого что она долго не могла оставаться серьезной и еще из-за ее присказки: «Послушайте, перестаньте» — создавалось впечатление, что наивность свойственна ей в большей степени, чем это было на самом деле. Читала Марья Давыдовна довольно много, в особенности до замужества, но читала всегда вразброд и прочитанное воспринимала как описание происходивших в действительности событий, хотя и знала, что существует так называемый таинственный художественный вымысел. Очень любила она писателя Александра Дюма-отца.

С Петей Турнаевым жили они дружно. Мужское достоинство Пети нисколько не страдало от того, что жена прославилась, получила орден, была самой знаменитой женщиной в городе, а он оставался заурядным человеком. У Пети был очень покладистый характер, и, вероятно, поэтому знакомые называли его просто по имени. Так же, как и жена, он был человеком с общественной жилкой, но его общественная деятельность принимала всегда несколько камерный характер. Он председательствовал в секции игр в заводском физкультурном коллективе, был председателем кружка краеведения и самолично вел раскопки подземелий Бакланова; на праздниках и демонстрациях его неизменно назначали руководителем колонны; и, как настоящий косьвинец, Петя увлекался шахматами и футболом. Он начал рано лысеть и, стыдясь этого, постоянно носил кепку.

Когда Петю перевели на работу в Брусчатое, на смену старику Мозгову, переезжать Турнаевы не стали: жаль было бросать город, и, кроме того, по инициативе Марьи Давыдовны началось движение женщин-общественниц, и добровольные ее обязанности требовали постоянного присутствия в городе. Петя каждый день ездил из Косьвы в Брусчатое и обратно, — пока что это его не тяготило.

В квартире Турнаевых было три комнаты. В крайней, самой большой и светлой, находилась спальня. Там же спали и дети — пятилетняя Зоя и Вовка четырех лет. Из передней дверь вела в столовую, в которой с трудом помещались большой обеденный стол — своеобразный алтарь семейства Турнаевых, лиловый плюшевый диван и буфет. В третьей комнате раньше жила Катенька, а когда она вышла за Севастьянова, комнату превратили в Петин кабинет. Это было одно название — «кабинет». Петя никогда в нем не работал, разве что читал газеты по вечерам. Теперь кабинет снова заняла Катенька…

Приняв душ, Марья Давыдовна наконец закрыла кран, накинула на мокрое тело халат, и женщины вернулись в столовую.

Шандорина села на диван и спросила:

— Как же все-таки решим с комендантом?

— Я договорюсь с завкомом. Его нужно убрать.

— Вот правильно! — сказала Шандорина. — И пропечатать в газете. Для таких чертей газета хуже ладана.

— Да вы свирепая женщина, Татьяна Александровна. А вдруг у коменданта маленькие дети?

— Ну, ну, без сентиментальности. Для детей это тоже будет полезно. Пускай знают, какой у них папаша.

— У вас педагогический талант, — засмеялась Турнаева.

— Марья Давыдовна, довольно вам! Дело ведь серьезное.

— Ладно, обсудили, — сказала Турнаева. — Теперь есть другое дело. Иван Иванович Соколовский организует стахановскую школу. Требуется наша помощь.

— Это можно. Уют нужно сделать?

— Надо узнать. Может быть, нужна еще какая-нибудь работа. В смысле кадров, например.

Шандорина виновато поглядела на Турнаеву.

— Понимаете, Марья Давыдовна, — сказала она, — Степан Петрович не очень-то ладит с Соколовским. Мне как-то неудобно… Может, вы с Иваном Ивановичем поговорите?

— Послушайте, перестаньте. Они не ладят — а вы при чем?

— Степан Петрович такой у меня черт бешеный. Все мартенщики такие. Лучше я не буду вмешиваться.

— Как хотите, — недовольно сказала Турнаева.

Она начала расчесывать волосы, отяжелевшие и слипшиеся от воды. Шандорина собралась уходить. Чуть прищурив глаза, Марья Давыдовна смотрела на нее в зеркало. Шандориной было около сорока лет, но она все еще была красива. Марья Давыдовна представляла себе такой Анну Каренину — черноволосой, сероглазой, с высокими плечами и плавной походкой. Степан Петрович познакомился с ней на Кубани во время гражданской войны и привез как трофей с собой в Косьву. Турнаевой хотелось быть такой же солидной, уверенной в себе. Сейчас ей хотелось, кроме того, чтобы и ее когда-нибудь кто-нибудь так же завоевал. Пете она досталась чересчур легко, и для мужа он стал теперь слишком простым и милым.

— Вы еще сдаете комнату? — спросила Турнаева.

— Сдаю, как же! А что?

— Есть один постоялец, инженер. Сегодня можно будет зайти посмотреть?

— Конечно, можно. Я буду дома.

ГЛАВА XX

Окончательный разрыв Катеньки с Севастьяновым произошел вскоре после совещания у директора, на котором решено было, что ее метод работы без наладчика нисколько не опорочен, хотя и поступил серьезный сигнал с автосборочного завода.