Фартовый город

Он перехватил руку вентерюшника, резко дернул на себя. Парень полетел на пол пролетки, и Лыков сверху ударил его кулаком в шею. Так, чтобы основательно оглушить. Затем он выпрыгнул наружу, целясь каблуком в челюсть второму негодяю. Но бандит ловко увернулся и в ответ так заехал питерцу в глаз, что тот едва устоял на ногах. Налетчик загоготал:

– Что, ндравится мое угощение? А вот еще, анафема!

Он сунулся к храбрецу, размахивая кулачищами. Однако Лыков уже оправился от удара. Он тоже шагнул вперед, увернулся от кулака, пнул противника в колено. Детина с руганью согнулся и тут же получил сбоку такую плюху, что улетел под ноги кобыле.

Третий бросил уздцы и кинулся на сыщика. В свете луны блеснул нож. Дело принимало опасный оборот. Но Алексей Николаевич только сильнее разозлился. Не хватало еще, чтобы его зарезали в Ростове какие-то халамидники! А то, что у них холодное оружие, лишь развязывало сыщику руки. Так, значит? Он увернулся от клинка, пропустив его мимо левого бока. Затем прижал кисть противника локтем и справа нанес короткий, страшной силы удар в голову. Нападавший рухнул как сноп. Увидев это, четвертый вентерюшник испугался. Он закричал, словно раненый заяц, и исчез в кустах.

Разгоряченный боем, Лыков осмотрелся. Из экипажа послышалось кряхтение, и над бортом показался любитель золотых очков. Питерец выдернул его наружу, поставил перед собой и дал еще раз.

– Это за мою бабу!

Нагнулся, поднял того, что подбил ему глаз, и прислонил к экипажу:

– Ну, а как тебе мое угощение?

– Барин… ох…

– Это тебе за фингал!!!

Он врезал так, что детина своей тушей выломал борт пролетки. Затем, убедившись, что бить больше некого, сыщик достал свисток и начал наяривать полицейский сигнал «ко мне!».

Раздался топот, и подбежали сразу несколько городовых. Через секунду к ним добавился Англиченков.

– Что здесь? Алексей Николаевич, вот не ожидал!

– Займись, Петр Павлович. Двое в сознании, третий навряд ли. Напал на меня с ножом, подбери его и укажи в протоколе. Четвертый удрал.

Надзиратель сначала поднял нож, присвистнул. Потом рывком попытался поставить на ноги его обладателя, но у него не получилось.

– Чернобай, помоги.

Полицейские вдвоем вытащили налетчика из-под дышла. Англиченков вынул электрический фонарик, посветил:

– Ого…

– Что, знакомого встретил?

– Алексей Николаевич, – напряженным голосом сказал не имеющий чина, – это Меньшой Царь. Собственной персоной.

– Ну, попался! Теперь в каторгу пойдет, сукин сын.

– Не пойдет. Он мертвый.

Лыков несколько секунд молчал, ошарашенный. Потом спохватился:

– Ты нож-то нашел?

– Точно так.

– Обыщите остальных, все оружие, что при них есть, тоже внесите в протокол. Потом пригодится…

– Мы, Алексей Николаич, вас в обиду не дадим, – мрачно сказал Англиченков. – Необходимая самооборона, и точка.

– А уж эту дрянь и жалеть нечего, – загалдели городовые. – Подох, и ладно. Давно его черти ждали, аж соскучились!

Остаток ночи Лыков провел в Третьем полицейском участке. Сначала, правда, он отвез в гостиницу Ольгу. Та была напугана, но держалась. Она впервые увидела своего друга в бою. И хотя слышала о его силе, но была поражена. Тот разобрался с тремя бандитами, отделавшись лишь фонарем под глазом.

Арестованных обыскали и нашли два ножа и топор с укороченной рукояткой. У Меньшого Царя обнаружили револьвер. Доктор Линдеберг сделал вскрытие убитого и записал: удар, повлекший за собой смерть, был нанесен тяжелым тупым предметом. Начался дурацкий спор насчет этого предмета. Сыщик объяснял эскулапу, что бил кулаком, что ничего тяжелее бумажника у него при себе не было. Тот сердился:

– Не стыдно мне сказки рассказывать? Я двадцать лет как врач, отличаю черное от белого. Кулаком можно проломить височную кость, сам такое видел. Но у этого перелом стеклянной пластинки, осколки черепной кости вошли в мозговую кору.

Лыкову надоело оправдываться. Он подошел к стене, ударил без замаха. Стена в кабинете пристава была толщиной в два кирпича. Тот, по которому пришелся удар, раскрошился, а второй вылетел и упал на пол с другой стороны.

Сыщик подул на отшибленные пальцы и сказал с нажимом:

– Повторяю, доктор: вот ваш «тупой предмет».

Линдеберг разинул рот, постоял так немного и пошел переписывать протокол. А Петр долго разглядывал оба кирпича, после чего заявил:

– Никогда такого не видал! Алексей Николаевич, пойдемте со мной в цирк на турнир французской борьбы.

– Зачем?

– Там такие силачи! Морре-Чеховский, к примеру, одной рукой поднимает пятерых.

– А я шестерых, и что с того? Делом надо заниматься, Петр Палыч, а не в цирки ходить. Когда можно будет допросить пленных?

– Не раньше вечера, и то если доктор разрешит.

Действительно, оба захваченных налетчика выглядели неважно. Один едва мог говорить из-за сломанной челюсти, второй мочился кровью и скулил.

– И вообще, Алексей Николаевич, – посерьезнел надзиратель, – вам теперь о другом надо думать.

– О чем? – спросил питерец, хотя и догадывался.

– А об том, как спасаться, – рассердился молчавший доселе Блажков. – Вы ж у них брата убили, они отомстить захотят.