Фартовый город

Борьба началась в час ночи и собрала несколько сот зрителей. Большинство из них были выпимши. Детей уже увели спать, но в первых рядах сидели богатые купчихи, высматривали себе любовников среди атлетов. Сыщики посмотрели схватку главной звезды турнира, француза Робинэ, с чемпионом Турции Сали-Сулиманом. Француз был разрекламирован как чемпион мира, получивший золотой пояс от английского короля. Лыков в Петербурге ходил на борьбу, следил за известными атлетами и знал, что никаких поясов английские короли не раздают… Француз уложил турка на ковер эффектным, явно подстроенным броском. Потом ему вывели «разъяренного» быка, который на самом деле оказался спокойным и даже несколько сонным. Бороться бык не хотел. Робинэ повыделывался с ним, кое-как повалил и удалился, освистанный публикой. Все оживились, когда на арену вышел самый сильный местный житель, нахичеванский кузнец Тащиев. Атлет-любитель схватился с Морре-Чеховским. Бились они двадцать минут и закончили ничьей. Тащиев не знал приемов и не смог одолеть ловкого циркача. Но в мощи он не уступил, и народу это понравилось; богатыря проводили аплодисментами.

Петр подзуживал командированного тоже выйти на арену и надрать кому-нибудь холку. Лет двадцать назад Лыков, возможно, так бы и сделал. Теперь он лишь посмеялся. В поднятии тяжестей коллежский советник и сейчас дал бы фору многим циркачам. Но вот борьба… В схватке с молодым соперником легко получить травму. И как тогда вести дознание в чужом городе со сломанной рукой?

Через несколько дней Лыков увиделся наконец со своим помощником в трактире Борзенко на Старопочтовой улице. Трактир использовался сыскной полицией для встреч с негласной агентурой. Азвестопуло предстал перед начальником в необычном виде – голова и рука забинтованы, под глазами желтые круги.

– Что с тобой случилось? – поразился коллежский советник.

– Плохо иметь дело с дураками…

Сергей рассказал, что часть террористов, которые готовили покушение на градоначальника Одессы Григорьева, удалось арестовать. Остальные улизнули. При задержании были захвачены бомбы. И когда одну из них несли разряжать, произошло несчастье. Саперный поручик Казаров во дворе Петропавловского участка неосторожно уронил бомбу. Раздался взрыв, в результате которого погибли сам поручик, городовой и письмоводитель. Шестеро полицейских, и Азвестопуло в их числе, были ранены.

– Сильно тебе досталось?

– Контузило, теперь спать не могу. Голову задело, но по касательной. Повезло…

– А что вообще творится в Одессе?

– Там хаос, – принялся рассказывать титулярный советник. – Григорьев, как узнал про готовящееся покушение, сразу подал министру рапорт об отставке по болезни.

– Напугался?

– Напугаешься тут! Предшественника Григорьева, генерала Карангозова, недавно застрелили в Кисловодске. Почти в тот же день в самой Одессе кинули бомбу в пристава Бульварного участка. Приставу оторвало обе ноги, он умер, не приходя в сознание. Тяжело ранены его помощник, околоточный, двое городовых и случайные прохожие. На станции Одесса Малая каждый день идут уличные бои…

– За шпалы дерутся? – удивился Лыков.

– За товар. Там главный материальный склад Юго-Западных железных дорог. И вооруженные бандиты стараются его подломать. Охрана отстреливается, к ней на помощь приходят соседние караульщики, и только так, общими силами, удается отбить атаки. Человек пятьдесят с обеих сторон лупят почем зря, патронов не жалеют. Сторожа пока держатся…

– А полиция не участвует?

– Полиции некогда, других дел хватает. Да и трудно им. В день, когда я уезжал, обстреляли наших из пролетки. Просто ехали мимо патруля и открыли на ходу огонь. Околоточного и обоих городовых – наповал, и опять задели прохожего. А сами скрылись.

– И все же их генерал трус! – жестко констатировал Алексей Николаевич. – Испугался он. А другие почему не боятся? То, что ты рассказал, творится по всей империи. Но большинство людей не бегут с должностей, а исполняют свой долг.

Азвестопуло вдруг усмехнулся:

– Знаете, кто вместо Григорьева будет градоначальником Одессы? Ваш лучший друг, генерал-лейтенант Новицкий.

– Этот старый кретин? – поразился Лыков. – Ему сто лет в обед, и последние мозги в голове моль съела!

Новицкий тридцать лет прослужил начальником Киевского губернского жандармского управления. С годами в нем развились чрезмерное самомнение, хамство и уверенность в своей безнаказанности. Когда сыщик был в Киеве, у него с генералом случился конфликт [32]. Новицкий вообще обладал талантом настраивать против себя всех порядочных людей. В итоге зарвавшегося жандарма отправили на покой. Он поселился в Москве и стал писать мемуары о том, как в одиночку спасал Россию от террористов. Теперь об идиоте вдруг вспомнили и снова позвали в держиморды…

– Ладно, черт с ним. Скажи, как здоровье Радзишевского?