Фартовый город

— Кого-то он наверное облапошит. Но деньги пострадавшему вернем, когда закончим операцию. А пока надо дать Азвестопуло осесть в Ростове. Для легендирования, неужели непонятно?

— Понятно-то понятно, но кто будет деньги возвращать? Вы, что ли?

— Я, конечно, не вы же с Петром.

— М-да…

Англиченкова интересовало другое:

— Алексей Николаевич, а что это за предмет? Который только в Америке фабрикуется.

— Презервативы из шелковой резины.

— Это которые по четыре пятьдесят за дюжину? — тоном знатока уточнил не имеющий чина.

— Да. Тончайшая нервущаяся резина, заморская работа! А наши, из рыбьего пузыря, совсем не то.

Надзиратель весело загоготал, но Блажков оборвал его:

— Тише ты, охальник. Алексей Николаич, значит, ваш человек уже здесь?

— Вчера снял комнату, с сегодняшнего дня будет ловить на крючок простодушных людишек с деньгами. А в свободное время изучать оба города. Вы свою задачу помните?

— Точно так. Искать подходы к стодесятникам.

— Как продвигается?

— Есть одна наметка. Скорее всего, ребята живут в Нахичевани по документам. Не спрячешь там дюжину мужиков на нелегальном положении.

— И что?

Блажков вынул из кармана бумажку.

— Мы знаем, что старшина Маргаритовской волости Чапля балуется нехорошим делом: продает паспорта за своей подписью и печатью.

— Настоящие?

— Конечно.

— И много уже выдал?

— Много, и на этом погорел. Я его давно уж вычислил. Вижу, раз за разом попадаются темные люди, и все как назло из Маргаритовской волости. Но пока не арестовываю мошенника, чтобы легче было жулье открывать. Так вот. В номерах Искидарова на Двадцатой линии поселилась артель будто бы плотников. Их девять человек, и у всех виды за подписью Чапли. Я думаю, это они.

— Чертов отряд?

— Да. Коридорного я заагентурил, он присматривает за постояльцами. Плотники, а большей частью дома сидят. Выходят по ночам, раз-два в неделю. Деньжата есть. Ни с кем из здешних не общаются, держатся обособленно.

— А тот предполагаемый родственник? Грек, содержатель столовой.

— Купец Августато?

— Да. Есть ли связь между ним и этими плотниками?

— Пока не удалось выяснить, Алексей Николаич. Буду разбираться.

На этом совещание закончилось. И питерец торжественно занес в кабинет Блажкова ведерную бутыль проигранной водки. Хозяин поставил ее в одежный шкап и накрыл сверху шинелью. Сыщики приложились к напитку, одобрили вкус и разошлись.

Лыков прогулялся с Ольгой по магазинам, потом они поужинали шашлыками. В десять вечера питерец заглянул в ресторан Жудика. Англиченков был уже там.

— Идем?

— Идем.

— Дозвольте полюбопытствовать, Алексей Николаевич, а оружие вы прихватили?

— Браунинг в кобуре и кастет в кармане.

— Можно поглядеть? Ух ты, сразу видать столичного человека. А у нас тут деревня…

Надзиратель долго разглядывал подмышечную кобуру, которую сшили по чертежам Лыкова в швальне Конногвардейского полка. Перерисовал фасон и пообещал сделать себе такую же. Действительно, удобно: на мощной фигуре питерца выступ на левом боку был незаметен.

Изучил Петр и бронзовый кастет — штатное оружие французских полицейских.

— Ну, а я наганом обхожусь, — сообщил он коллежскому советнику. — Маузер хочу, но он такой дорогущий! Еще иногда нож кладу за голяшку. Как, например, сегодня.

Два смелых человека вышли на опасную прогулку. Стоял конец мая, темнело поздно, но зато быстро. Стоило им свернуть с Большой Садовой, как вокруг сделалось неуютно. Только что отметили день рождения государыни императрицы, на домах по лучшим улицам еще осталась праздничная иллюминация. А здесь ни одного фонаря!

— Местные их нарочно бьют, — пояснил ростовец. — Им так сподручнее.

Чуть не на ощупь два сыщика двинулись к реке. Из подворотен показывались темные личности, разглядывали гостей и исчезали. Англиченков был спокоен и даже шутил. Возможно, скрывал свой страх.

— Нервно как-то у вас на Богатяновке, — подернул плечами питерец.

— Это еще не она, мы в Ткачевском переулке. Но тоже местечко будь здоров не кашляй.

Они прошли очередную подворотню, из которой на них смотрели с подозрительным интересом.

— Тут, Алексей Николаич, вся округа такая. От Ткачевского до межи и от Никольской до бульвара даже днем могут ограбить. А ночью прямо в обязанность берут!

— И как же ты управляешься?

— Бог милостив, — философски ответил надзиратель. — Главное — не бояться. Зверье это чует и прячет когти. А то ведь я и сдачи дать могу.

— Но что ты сделаешь один?

— И один в поле воин. Другие наши, по правде сказать, сюда не ходят. Только при свете дня и с облавой. Один раз Порфирий Ракогон осмелел и явился в «Гаврюшку», и был не рад…

— Ракогон?

— Да, надзиратель сыскной части, как и я.

— А «Гаврюшка», видимо, притон? — догадался питерец.

— Так точно.

— И что учинили с Ракогоном?

— Голову проломили. Велели больше не приходить.

— Пожалели, значит?

— Не убили, и на том спасибо, — согласился ростовец.

— А ты как же? Ведь и с тобой могут подобное. Одного все равно заломают, будь какой угодно богатырь.