Фартовый город

— А почему я не знаю? Я весь кадр помню в лицо, а тут помощник пристава — и мимо меня.

— Только что вышел в приказе, — пояснил Алексей Николаевич. — Первый день на службе. Вот, осматриваюсь.

— А… — протянула хозяйка с видимым недоверием. Но Англиченков не дал ей долго раздумывать:

— Знакомьтесь, ваше благородие: Ольга-Генриетта-Вильгельмина Юльевна Колбасенко, вдова хорунжего. Оттого и прозвище ей Казачиха. А это ее притон.

— И вовсе у меня не притон, — возразила хозяйка. — Ночуют люди, да. Кормлю их из жалости. Помогаю бедным, так это не возбраняется.

— И все бедные тут с паспортами? — ухмыльнулся надзиратель. — А давайте проверим.

— Петр Павлович, лучше не надо, — взмолилась Казачиха. — Я поздно пришла от всенощной, устала… Ну, не посмотрела виды. Каюсь, грешна — долго Богу молилась. Неужели вы накажете за это несчастную вдову? В следующий раз, обещаю, все будут с пропиской. А?

— На усмотрение господина помощника пристава, — покосился на питерского сыщика ростовский.

Лыков принял важный вид:

— Ну, я полагаю, на первый раз надо простить. Богу молиться не грех, это начальством даже поощряется.

— Ой! Вот сразу видать порядочного человека! — расчувствовалась вдова. — Мы с вами душа в душу будем жить, господин Лыков. Вы заходите почаще. Можно с Петром Палычем, а лучше без него.

— А кто у тебя в дворянской, Вильгельмина? — запанибрата обратился к хозяйке надзиратель.

— В дворянской? — удивился коллежский советник. — Тут есть чистые помещения?

Англиченков загоготал:

— Это у нас шутка такая. В дворянской — это значит во дворе. Там сена насыпали, и самые нищеброды спят на свежем воздухе.

— Там сейчас уж нет никого, — подбоченилась вдова. — Ты, Петя, своим басом всех распугал. Можешь пройти, убедиться.

— Ну, раз так, можно и не ходить, — махнул рукой Англиченков. — Ваше благородие, вы все посмотрели?

Лыков обвел вокруг себя взглядом. Обитатели притона давно проснулись и теперь пялились на полицейских. Вид у них был негостеприимный. Надо уходить, покуда целы.

— Да, Петр Павлович. Что у нас дальше на плане?

— «Лихая пещера» и «Окаянка». Там еще хлеще, чем здесь!

— Ну, госпожа Колбасенко, нам пора.

— Вот уж нет, — заартачилась вдруг Ольга-Генриетта-Вильгельмина. — Просто так я столь доброго господина помощника пристава не отпущу. У меня для дорогих гостей семожный балык припасен и водка. Очень вкусная! Извольте пройти ко мне в комнату.

Пришлось задержаться и выпить с хозяйкой. Наконец сыщики вышли на улицу. Спустились вниз к пароходным кассам, Англиченков покурил там с постовым городовым. Лыков стоял рядом и смотрел на реку. Мосты — и железнодорожный, и оба наплавных — развели, и по Дону сплошным потоком шли пароходы. Сигнальные огни ярко блестели в ночи, свистки весело перекликались, лопасти колес гулко били по воде. Хорошо…

Затем сыщики взяли единственного стоявшего у касс извозчика и велели доставить их на Дмитриевскую, 28. Ростовец косился на питерца, потом заговорил:

— А вы молодцом, Алексей Николаевич. Не дрейфили, я же видел. И подыграли мне как надо. Вильгельмина завтра попрется в Четвертый участок, чтобы навести об вас справку. То-то удивится.

— Мы ушли без мордобоя, даже водки выпили. Значит, ты узнал, что хотел?

— А то! Заметили парней возле печки?

Лыков уточнил:

— Рыжий, чернявый и два недоростка?

Петр опешил, потом хохотнул:

— Я думал, мы такие с дядей Яшей одни в целом свете. Оказывается, не одни.

— И что парни?

— По всем приметам это те, кто грабил кондитерскую Филиппова.

— Но мы их отпустили, — нахмурился питерец. — Ненадолго?

— Так точно. Своим приходом, как я уже вам говорил, мы их напугали. Теперь ребята переедут. В три часа у меня встреча с осведом, он скажет, куда именно. Желаете принять участие в аресте?

— Желаю.

В пять утра пролетки подъехали к Собачьему хутору. Со стороны ипподрома громко ржала лошадь. Возле боен надрывалась свора псов — ждали, когда им выкинут мослы. На самом хуторе было тихо.

— Нам нужен дом Романа Хейло, — шепотом сказал Англиченков. — Он около военной ветки.

К Скобелевской улице примыкал большой участок военно-инженерного ведомства с угольным складом. Туда вела особая ветка железной дороги.

— Тут их много, и все возле ветки, — пробурчал надзиратель Ракогон.

— Саманный, в два окна.

— Они все в два окна, и все саманные. Петька, говори точнее!

Англиченков насупился. Он оставил полицейских за углом, а сам пошел по улочке, внимательно глядя по сторонам. Через пять минут надзиратель вернулся и позвал:

— За мной!

Домик Хейло оказался обнесен высоким забором, за калиткой зло рычала дворняга.

— Вот и приплыли, — разочарованно сказал городовой Болгов. — Как залает, так они сразу и убегут.

Лыков, которого все собаки боялись, молча надавил на калитку, своротил засов и вошел на двор. Псина прижала уши и легла на землю, изъявляя полную покорность.

— Пошла отсюда!