Фарватер

– И когда ты вернешься? – невозмутимо спросила она, не разделяя моей мрачности по поводу того, что мне грозило – я так и не рассказал ей, что сбежал.

– Кто знает.

Уловив непонятную ей печаль во мне, она схватила подолы платья и одним прыжком оказалась по колено в воде.

– Идем за мной, если не боишься вымокнуть, – с гордой улыбкой позвала Шеба.

Я улыбнулся и, как был в одежде, полез за ней. Она громко смеялась и брызгалась, как в детстве, но когда ей вода стала по грудь, а мне по пояс, счастливая улыбка сошла у нее с лица, она медленно провела своей маленькой ладонью по моей щеке. Только сейчас восходящая луна ярко отражалась в ее черных глазах. Я наклонился, она привстала и мы неловко, по-детски еще, поцеловались. Щеки покалывало, меня охватило приятное спокойное возбуждение. Соленая волна прервала нас, мы засмеялись.

– Может, мы можем быть не просто друзьями, – услышал я свой необычно тихий голос.

Она немного печально улыбнулась и, убрав мокрые кудри с глаз, прошептала:

– Ты вернись сначала, а там посмотрим.

Тогда я понял, что именно она – мое личное маленькое божество, перед которым однажды я смогу, не переступая через свою гордость, преклонить колени. Но до этого было еще так далеко, а пока передо мной была суровая реальность – за нами завтра явятся. Наше с Шебой прощание удалось на славу, и я был уверен, что жалеть мне не о чем, даже если я никогда ее не увижу. Так я думал, с такой мыслью я уснул и проснулся, но ближе к полудню это чувство исчезло. Меня охватила слабость, в другой ситуации я бы подумал, что заболел, и отчасти был бы прав. Ничто не убивает человека так медленно и мучительно, как страх. Ну а я, как человек, выросший в Море, знал от него одно верное средство. Проще говоря, я, то ли украл откуда-то, то ли отнял у кого-то деньги, слишком грязные, чтобы предлагать их Шебе, и на них устроил себе посиделки в пабе. Вот так вот начался мой период жизни, когда я опустился на самое дно. Но об этом после. Приближался час отплытия “Бури” и, соответственно, нашего захвата. Об этом мне сообщил в какой-то момент вошедший в паб Не Промах, с которым мы расстались утром.

– Нам надо было самим вернуться, куда ты делся?! Ладно, предоставь объяснения мне, и тогда, может быть, нас не казнят, так что… Ты что, пьян?

– Нет. Да. Не знаю. Какая разница, драть меня за оба уха, пьяный я или нет, ведь самое главное… самое главное… О чем я говорил, еще раз?..

Он тяжело вздохнул и перевел взгляд на две пустые бутылки, стоящие передо мной.

– Странно, однако, что ты еще можешь говорить.

И еще страннее, что я все это еще и запомнил.

– Я парень со стажем. И я щяс закину тебе ногу на плечо.

– Так, трезветь поздно, – заключил он, не без труда удерживая меня на месте. – Ты уже совсем вдупель, поэтому от тебя требуется лишь молчать, понятно? – он строго посмотрел на меня. – Молчи, как будто тебе отрезали язык! Потому что если ты раскроешь свою бездонную пасть – убью, я ясно выражаюсь?

– Ты ясен, как солнышко в штиль, дружочек. Эй, ты! Еще бутылочку, пожалуйста!

– Нет, стой! – Кид с криком бросился на меня, подносящего ко рту ром. Я раздраженно оттолкнул его, и в этот момент дверь паба с грохотом распахнулась и в мирную обстановку смерчем ворвались наши.

– Ни с места!

Все посетители паба с криками повскакивали с мест. Кид тут же вскинул лапки кверху, делая мне знак поступить так же. Я, несмотря на ярые протесты, быстро влил в себя остатки напитка, за который честно заплатил и, бросив бутылку на палубу, засмеялся:

– С какого еще места, парни? Вы как сюда вошли, так тут сразу и место закончилось. Лишь бы что-нибудь пафосное ляпнуть, чесслово. Но-но-но, я же сдаюсь! Ни стыда, ни совести, совсем уже…

– Заткнись! – рявкнул Кид, и я, хоть и был настроен весьма неблагоразумно, замолкнул. Вот так нас отвели назад на шхуну.

Нас повели к командиру. Он был в каюте, большой, красивой, но вселяющей жуть в меня. Когда дверь за нами закрылась, он, сидя к нам спиной в своем роскошном красном кресле, спросил:

– Знаете ли вы, что за дезертирство следует казнь?

Я искренне старался не упасть и не поднимать покрасневших глаз. Не Промах невозмутимо ответил:

– Да, сэр, за дезертирство. Но мы в этом не виновны.

Мы с командиром одновременно удивленно на него посмотрели. Пожалуй, единственный раз, когда наше мнение совпало.

– Неужели, рядовой? Вы, не испросив разрешения, не предупредив, зная, что вам это запрещено, убегаете с корабля, и притом не можете обвиняться в дезертирстве?

– Да, сэр, мы сбежали, но не потому, что хотели избежать службы.

– Тогда как же это называется?

– Это называется тоска по дому. Сэр.

Тот промолчал, а Кид продолжал:

– Мы были детьми, когда поступили на службу, не попрощались с близкими, и эти 7 с лишним лет ни разу не чувствовали земли под ногами. Мы лишь хотели рассказать людям, нам небезразличным, что случилось, снова вдохнуть родной воздух, а потом вернуться. Мы не сопротивлялись при захвате, не прятались – солдаты могут это подтвердить. Это все, в чем мы провинились, сэр. Вам решать, как с нами обойтись, но правда вам известна.