Фарватер

– Так где ты был? Ты так любил свое дело, я не думала, что ты можешь сбежать.

Отметив, что ее наичудеснейший южный выговор все еще сопровождает ее речь, я вздрогнул при слове “сбежать”.

– Ну… как тебе объяснить…

– Максимально честно.

– Хорошо. Нет, Шеба, я не сбежал. Ты же знаешь про принудительную вербовку на флот, да?

– Что-то слышала, – пожала она широкими плечами. – И что?

– Это и случилось с нами.

Она нахмурилась и повернулась к окну.

– А сейчас? Сейчас ты свободен?

– “Свободен” – понятие… растяжимое. Скоро я таковым не буду, но… В любом случае, сейчас и ближайшие несколько недель я весь ваш, сеньорита, – я встал и с улыбкой отвесил ей поклон, чтобы уйти от неприятного разговора. Ее лицо озарила улыбка, словно она вспомнила что-то, и она сказала:

– Сегодня у нас праздник. Вообще-то, он ради нашего постояльца, но давай, как будто он в честь твоего возвращения!

– Как пожелаешь.

Тут ее окликнули. Она вскочила и весело воскликнула:

– Меня зовут. Я сейчас!

Шеба выскочила в центр зала и затянула песню на своем родном наречии. Я прислушался к ее низкому голосу и бессознательно начал переводить текст песни.

– В ее душе грустные воспоминания о преданиях, когда она любуется их зелеными равнинами. Она проливает слезы из-за их страданий…

Уна-Муе. Песня совершенно не обязательно должна была быть про них, но я чувствовал, что имеет в виду именно Шеба. Все-таки скучает. И я ничего с этим не сделал.

Закончив, девушка подошла ко мне, и я воспользовался моментом.

– Скучаешь?

Шеба недоуменно выгнула густые брови.

– Ты понял? Как?..

– Когда я был на Уна-Муе, подучил ваше наречие.

– Спасибо, Дюк, – вдруг сказала она.

– За что? – удивился я.

– Ты привез с собой частичку моей родины. Расскажи мне! – жадно попросила она.

Я, наверное, немного покраснел – я не хотел говорить, что меня не отпускали на землю.

– Ну… В общем… – Я начал немного запутанно передавать ей содержимое из рассказов ее соотечественников. Когда я закончил, она посмотрела на меня и вдруг рассмеялась.

– Ты чего, качку себе делаешь?

– Почему?

– А чего ж ты раскачиваешься?

Я обнаружил, что она права и усмехнулся. Также я обнаружил, что мне нравится, как она смеется. Не прикрывая кокетливо рот, совершенно не сдерживаясь, такая яркая, громкая и выбивающаяся от всего, что ее окружало.

  После нашего разговора она снова пошла танцевать. Я остался в тени, сложив руки на груди и прислонившись к переборке, с некоторой ревностью глядя, как ее преследуют глазами свободные парни, которые всегда смогут вернуться сюда, к ней… Взмахнув черной гривой волос, Шеба обратила на меня взгляд и хитро улыбнулась. Я, сбросив приятное оцепенение, занервничал. И не зря. Шеба в один прыжок пересекла расстояние между нами и, по-свойски обвив бронзовой рукой мою шею, тихо сказала, повелительно сверкнув глазками:

– Не стой как истукан, идем со мной.

– Уверен, тебе составит компанию человек, лучше управляющийся своими конечностями.

– Перестань, пойдем!

Я оказался упрямее. Махнув в конце концов на меня рукой, она вернулась в центр зала и закружилась в танце.

   Когда все закончилось, я ушел на поиски Кида и нашел его идущим мне навстречу.

– Бешеный, мы можем уйти.

– Что? – переспросил я.

– Я говорю, мы можем отчалить на том бриге, – он показал рукой куда-то в гавань. – Денег у нас, конечно, нет, но мы можем…

– Ты пойдешь? – перебил я его, чувствуя равнодушие у него в голосе.

Он с сомнением глянул на меня и неуверенно спросил в ответ:

– А ты? Не знаю даже… Как-то трудно все бросить…

– Мне тоже, – вздохнул я, обернувшись на указанное судно, где нас ждала свобода. Перевел взгляд на стоящую дальше на рейде “Бурю”, мгновенно различив ее стройный рангоут и паутину такелажа. – Знаешь, Не Промах, если честно, мне страшно, – признался я, снова обращая взгляд на лицо друга. – Я родился на шхуне, я там вырос… Но ты не оставил меня в этой затее, и я тебя в твоей не брошу, – наконец уверенно заключил я, рубя свой рангоут внутри.

Однако Кид грустно улыбнулся и, положив руку мне на плечо, ответил:

– Я так и думал, братишка. Но я тоже вырос на ней. И я ее не брошу.

Улыбнувшись, я ответил ему тем же жестом. Сейчас, спустя годы, я не смогу с уверенностью сказать, правдой ли являлись его слова, или нет, но тогда, боже мой, я никогда никому не был так благодарен.

– К тому же, я думаю, что смогу вырулить, – заявил он. – Я, вроде бы, ему нравлюсь, так что…

– Не могу сказать о себе того же, – я печально усмехнулся. – Ну что ж, будем надеяться на тебя, братишка.

Глава IV

   У нас с ним было ни копейки за душой, поэтому, сколько Шеба ни просила, мы не стали ночевать в трактире – ее родители устроили бы ей взбучку. Был конец весны и ночи были теплые – мы ночевали на улице. Так прошло 2 недели, и наш “отпуск” подходил к концу. За день до того, как нас должны были вернуть, я пошел сказать Шебе, что снова уезжаю.

   Не дождавшись конца моего мятого объяснения, Шеба, с сущим детским выражением, оглянулась и быстро поднялась наверх, махнув мне рукой. Спустя минуту она уже ловко перемахнула через окно своей каюты и медленно пошла вдоль береговой линии, незамеченная родителями.