Фарватер

– Иди. Прибейся к волкам. Людям не попадайся – застрелят.

Пес неуверенно направился в лес. Убедившись, что я не зову его, он ускорил шаг и, все еще прихрамывая, потрусил за деревья. Я с облегчением выдохнул и вернулся в кабак, чтобы отогреться и, возможно, прикорнуть.

   Не то чтобы мне хотелось полюбоваться с местными красотами и ознакомиться со здешними обычаями, но сидеть на месте я не мог. Я должен был ходить, что-то делать, лишь бы не думать, не теребить былое. На шхуне сидел командир – архипелаг не славился своими зваными обедами, поэтому делать ему там было нечего – так что туда мне тем более не хотелось. Так что вечер спустя две недели, как мы встали на рейд близ Гуну, нашел меня бредущим куда-то по бесконечной северной глуши. Я прислушивался к скрипу снега под сапогами, не думая ни о чем, просто осматривался вокруг и слушал. Слушал так, что из-за резко треснувшей ветки меня чуть не хватил удар. Я глазом моргнуть не успел, как мне на спину кто-то прыгнул. Не ожидая такого, я свалился в снег. Мое оружие выпало и тут же в борьбе оказалось погребено под сугробом.

– Ага! Попалась, белая собака!

Ворча себе под нос: “да что ж сразу собака-то, а?”, я перевернулся на спину и, отбиваясь руками и ногами, сумел встать. Смуглая, красивая, с длинными жесткими волосами, одетая в звериные шкуры, в черных глазах сверкает возбуждение, что охватывает во время драки абсолютно все расы и оба пола. Краснокожая. Однако она не одна. За моей спиной материализовался ее соплеменник и с поистине только им присущей ловкостью стянул мне руки за спиной. Я инстинктивно упал вперед, кувыркнулся, а-ля веселящийся медвежонок. Туземец отцепился. И вот только тогда я приготовился к обороне. Собрав все свои скудные знания их языка воедино, я ломано объяснился:

– Я вам не враг.

– Ты – фортский пес! – отплевываясь от снега, зло кричал парень, которого я только что увлек за собой на землю. – Приезжаете на нашу землю, грабите наши поселения, воруете наших женщин, берете нас в плен, убиваете и вы “нам не враг”?!

Тут я все понял и меня покинула надежда. Мне было известно отношение моих соотечественников к диким племенам. Объяснять что-то, говорить, что я на этой земле впервые, было бессмысленно. Я был (ха-ха, “был”) белым, а значит, врагом. А это значит – смерть. Зная изощренность их умов, смерть очень мучительную. Я молча сжал кулаки, давая понять, что нападать не стану, но и просто так не дамся. Я не солдат, военную подготовку не проходил, кулачными боями не владею, поэтому все, что я могу пустить в ход – это грубая сила. Однако краснокожие стояли смирно, как замерзшие. Я успел только покоситься в сторону моего закопанного оружия, как на меня снова кто-то грохнулся. На этот раз этот кто-то оказался потяжелее. Потом – не помню, что было. Снег забивался в глаза, в уши, в рот, в нос, я сам не отдавал себе отчета в том, что делаю, но смею предполагать, что я дрался, остервенело, как обезумевший. Я рвал и метал, но все равно оказался схвачен. Лично я приписываю это (и настаиваю, чтобы вы делали то же самое) численному превосходству противника, а отнюдь не отсутствию какого бы то ни было боевого искусства у меня, кроме уличных и корабельных драк. В общем, меня связали. Краснокожий подошел с ножом в руке. Занес руку. Я малодушно закрыл глаза.

   Вдруг раздался вой. Мы одновременно обратили взоры в сторону, откуда он донесся. Огромный волк одним прыжком оказался на арене. Краснокожие попятились от неожиданности. Какой-то храбрец отпустил меня, чтобы с одним ножом в руке броситься в схватку с волком. Я воспользовался этим и вырвался. Прыгнул к тому месту, где упал мой пистолет. Порох гарантированно вымок, но знали ли об этом туземцы?..

– Стойте, или я буду стрелять!

Они меня поняли. Тут волк вцепился в руку жителю лесов, тот скорчился от боли, но, как и полагается, молча.

– Пусти его, Бешеный, – устало попросил я. Бешеный, а это действительно был он, покорно разжал зубы.

– Вы – храбрый народ, и я не стану лишать вас жизни. Только дайте нам спокойно уйти.

Туземцы с ненавистью посмотрели на меня, и бесшумно скрылись во мраке своих родных лесов. Я подождал немного и, убедившись, что они не вернутся, начал грызть веревки на руках. Бешеный терпеливо сидел и ждал, пока я закончу.

– Спасибо, друг.

От последнего слова топенант в груди невольно зажевало в блок, но как будто уже глуше, чем раньше. Я повернул в сторону порта, решив больше не играть с огнем. Бросил взгляд через плечо. Бешеный стоял, неопределенно мотая головой – то на меня, то в сторону леса. Нетрудно было догадаться, в чем дело. Я открыто встретился с ним взглядами. “Должок тебе я вернул”. Я с улыбкой присел на корточки, без опаски опустил ладонь на мохнатую голову, ласково потрепал.

– Ну, пока, Бешеный.

Волк прижал уши к голове и ткнулся мокрым носом мне в ладонь.

После мы разошлись к своим, он – к волкам, я – к военморам. Надеюсь, с ним все хорошо.