Фашистский социализм

Организационная преступность привносит экономический порядок, по крайней мере, в состоянии зачаточном, замкнутом в весьма тесных границах национальных отечеств. И этот порядок, быть может, позволит человеку – будь то буржуа, крестьянин или пролетарий – освободиться от власти машин, большого города и возродиться.

Июнь 1934

II. НИЦШЕ ПРОТИВ МАРКСА

Сегодня мы спрашиваем себя, не Ницше ли оказал наибольшее влияние на социальную философию за последние тридцать лет.

Нам, конечно, и прежде было известно, что многие представители художественного мира, которые вызывают наш интерес во Франции и за ее пределами, будь то в предшествующем, современном или же последующем поколениях, были в какой-то момент покорены и ошеломлены этим неистовым властителем душ.

Но все большее число фактов заставляет нас почувствовать влияние Ницше в более широком кругу явлений, чем казалось вначале.

Разве не пронизаны ницшеанским духом все крупные общественные движения, развернувшиеся перед нашими глазами за последние двадцать лет?

Ницше сформировал Муссолини, мы это знаем. Но не повлиял ли он и на Ленина?

Если он не оказал на Ленина личного влияния, то, во всяком случае, я позволю себе утверждать, что философия, блестящим представителем которой он был, наложила на Ленина отпечаток, точнее, определенно повлияла на темперамент Ленина. Если меня станут уверять в том, что Ленин не читал ни единой строки философа-антисоциалиста, я охотно соглашусь, но укажу на его окружение. Так ли уж непроницаемы среды? Влияния – это в буквальном смысле воздух, которым дышат. И я замечу, что Ленин жил в той самой Швейцарии, куда приезжал и тоже вдыхал новый воздух юный марксист Муссолини. Вся Швейцария была, без сомнения, пронизана духом, который полностью обновил философию в конце XIX века и самым стремительным из проводников которого был гений Ницше. Пока какой-нибудь историк убедительно покажет нам факт во всех деталях, мы можем заметить, что там, где преподавал Вильфредо Парето, развивалась, как и в других уголках Европы, та самая философия, что дала столько неожиданных плодов и в самых разных областях. Философия критики разума, философия иррационального, философия действия, прагматическая философия. Главная движущая сила этой философии – мысль Ницше, мысль поэта, по силе воздействия на художников и политиков превосходящая мысль такого философа, как Бергсон.

Конечно же, эта философия по сути своей шла вразрез с рационалистским детерминизмом, служащим основой марксизма. Вот поистине сила, которая нанесла марксизму цепью косвенных ударов страшный урон, – урон, действенность которого мы только начинаем осознавать.

Но можно ли тем не менее сказать, что, взявшись за чтение Ницше, – любопытно было бы знать, одновременно с чтением Маркса или чуть позднее, – будущий глава итальянской соцпартии Муссолини, открыл в свой ум путь той субстанции, которая начисто уничтожит другую? Нет. Хотя ницшеанство и марксизм взаимно уничтожаются в их сущностной исключительности, но в значительной мере возрождаются как важные составляющие в совершенно новой общественной форме, которую производит на свет сплав их влияний.

Так разве у Ленина – более извилистым путем бессознательных заимствований – не могло произойти обратное? Ведь кое в чем он расходится с Марксом. Там, где, как может показаться, следует говорить лишь о марксизме, не без оснований говорят о ленинизме. Легко решить, что Ленин такой же самоучка в философии, как и Муссолини, с головой окунулся в унаследованную русскими коммунистами как завет Маркса и Энгельса и с переменным успехом продолжаемую ими рационально-детерминистскую оборону против неокритицистских, антирационалистических тенденций, которые заявляли о себе в конце прошлого века повсюду, в том числе в их собственных кругах. Да, когда он сочиняет свой философский компендиум «Материализм и эмпириокритицизм», кажется, что это так. (Книга эта очень разочаровывает, но разве вышло бы лучше, если бы Наполеона попросили перед назначением командующим Итальянской армией истолковать несколько статей из Энциклопедии?). И разве гений Ленина, всецело тактический, вполне уютно чувствующий себя в текстах, посвященных борьбе, не проникнут чем-то родственным философии движения и действия, которая распространялась в это время Вильфредо Парето и Жоржем Сорелем в философии, Пуанкаре в науке, а немногим позже, в обличье футуризма, кубизма, сюрреализма привнесла в искусство доктрины, основанные на отрицании разумного начала бытия, на идеалистическом феноменализме, ведомом прагматической моралью?