Фашистский социализм

Важно, что радикальная партия больше не может поддерживать равновесие между капитализмом и демократией. Ей нужно выбирать между укреплением национал-капиталистической позиции и укреплением позиции социал-коммунистической. Она, наконец, должна решиться.

Но не придем ли мы тогда к плавающему противостоянию двух миров – национального и социального, как в Англии? Даже в Англии это уже невозможно.

Еще несколько раз столкнувшись с выбором между двумя этими силами, если только внешние события позволят это, мы устанем и прибегнем к чему-нибудь новенькому.

И вот тут мы подходим к самому главному соображению.

То, что происходило благодаря равновесию сил, отныне может происходить лишь благодаря слиянию сил под действием силы более значительной.

В конечном итоге мы возвращаемся к нашим посылкам. Ни одна из существующих сил не может одержать верх.

Следовательно, нужно создать новую силу. Сдерживающая, посредническая роль, которую играла радикальная партия, наследница якобинско-наполеоновской традиции, больше ей не подвластна. Это утратившая здравый смысл, истощенная, развратившаяся партия; она не может самостоятельно встать на ноги и опирается на учреждения, которые не в силах преобразовать, ей на смену должна прийти новая партия. Партия, которая обновит прежние методы, сегодня извращенные или забытые, расширив и углубив их, партия, имеющая достаточно широкую поддержку для того, чтобы включить в себя множество наличных сил, партия, воодушевленная значительной динамической и синтетической силой, партия, сплавляющая воедино множество расколотых сегодня данностей, не признающая тех границ, с которыми мирится каждое из существующих ныне образований, партия, которая сможет использовать рассеянный и лишенный сегодня цели энтузиазм.

Очевидно, что речь идет о партии, построенной по модели крупных партий, которые побеждают в мире последние двадцать лет в Москве, Риме, Берлине, Анкаре, Варшаве и Вашингтоне.

И вот тут не избежать категоричности. Эта партия может быть только национал-социалистической

Март 1934

II. МЕЖДУ СТРОК

Все не так уж плохо, стоит ли жаловаться? Жизнь хороша. Всегда найдется немного денег, немного любви. Париж восхитителен. А деревня? А маленькие путешествия?! Тогда откуда эта вспышка ярости? Если в иные часы мне докучают призраки, то вот один из них.

Эти нескончаемые споры, это исступление нерешительности, это девятисотголовое чудовище, которое не видит себя и думает, что его никто никогда не видит, эта озлобленная и высокомерная безответственность, этот Пале-Бурбон, столь же невежественный и заносчивый, как и двор в старом Дворце Бурбонов, – все это ничего не значит. Что для меня важно, так это лицемерие демагогов. Слишком застарелое и глубокое лицемерие в стране – это яблочный червь.

Эти люди защищают тех, на кого, как им кажется, они нападают и чьими жертвами являются сами. Нет лучших защитников капитала, чем радикалы, так как они – тайные, дерзкие перебежчики в лагерь противника.

Лицемеры. Не только вожди, но и толпа. Да, я следил за двумя, тремя съездами радикалов и поначалу удивлялся тому, что целая группа, целая партия может быть лицемерной. Заговор лицемерия может охватить тысячи людей. Дело в том, что лицемерие часто бывает могущественной страстью.

Радикалы по сути своей не могут смириться с мыслью о том, что их время прошло и что им остается только слиться с консервативной массой. Они силятся отгородиться на словах от тех, кому, таким образом, дважды присягают в мыслях. Стыдливые охранители охранители небытия, охранители того компромисса, в рамках которого все бездействует, – и их собственные идеи, и идеи их противников.

Противостояние правых и левых – это показной трюк, в котором состоит все искусство нашего правительства. Так опирался на игру оппозиций, на столкновения придворных интриг азиатский деспотизм. При старом режиме дворянство мантии казалось противостоящим Двору; и тем не менее со второго дня революции противники, на деле бывшие соучастниками, соседствовали в заговорах и тюрьмах. Виги и тори всегда в одной связке.

Сосуществовать могут самые противоречивые вещи. Могут, например, сосуществовать Церковь и франкмасонство, крупные банки и предвыборная демагогия, милитаризм и голословный пацифизм.

Одно условие: надо создать видимость борьбы. Так читатель «Эко де Пари» не знает, что он, в сущности, единомышленник читателя «Канар Аншене»[17]. Чтобы он узнал это, нужно великое потрясение. О, если бы нам удалось это потрясение произвести!

Теперь, когда радикалы, наконец, затеряются в рядах консерваторов, социалисты останутся без прикрытия. Станет ясно, что они от радикалов не отличались. Под предлогом свобод, в особенности свобод рабочих, они защищают парламент, место компромисса, где растратили свои силы радикалы и где, в свою очередь, они растратят свои.

За ними – коммунисты Москвы. Тех, в свою очередь, лишь тень отделяет от судного дня. И еще тема социализма: старые анархисты левые против старых реакционеров правых, против всей старой Франции.