Фашисты

Он нажал отбой и зашёл в рюмочную. Посетителей не было. Придут позже, никуда не денутся. Вечером свободных мест не будет. За стойкой женщина в медицинской маске смотрела телевизор, установленный на кронштейн.

— Здравствуйте, — сказал Селиванов, чувствуя лёгкую дрожь. — «Народной» сто пятьдесят грамм и томатный сок.

Он выбрал самую дешёвую водку. Это не имело значения. Вся водка здесь была одинаковая. Раздатчица налила. Селиванов расплатился, тут же выпил залпом и со стаканчиком сока переместился за столик. Внутри раскручивался маленький сияющий моторчик и набирал силу. Возникло дурацкое желание найти где–нибудь подкову и разогнуть её на глазах изумлённой раздатчицы.

Зашёл мужик в маске, заказал и подсел к Селиванову с графинчиком водки и бутербродами на тарелке. Это был Витя Ерёменко, бывший хирург детской больницы. Пару лет назад его уволили. Витя спивался. Когда–то у него была красивая жена.

— Здорово! — сказал Витя и выпил полстакана. — Развязал?

— Вышел прогуляться, — ответил Селиванов. — К отцу хочу.

Витя вытер маской взмокшее лицо и сунул её в карман.

— В метро без намордников не пускают. У тебя есть?

Селиванов сходил к стойке и вернулся с полным стаканом.

— А башмаки где? — спросил Витя.

— Я йог, — ответил Селиванов. — Сплю на гвоздях, ем толчёное стекло, умываюсь огнём.

— Самое время это сделать. — Витя поднял стакан.

Они выпили. Курить в рюмочной не запрещалось, и они достали сигареты.

— Ты знаешь, что тайное правительство — это гигантские насекомые? — спросил Витя. — Вроде бы шершни.

Потом он несколько раз чихнул. Селиванов достал телефон. Пропущенных вызовов не было. Эсэмэс тоже никто не прислал. Он поискал в контактах номер.

— У тебя знакомые бляди есть? — подал голос Витя. — Я одну знаю. Можем сходить к ней. Она беззубая.

— Подожди.

Селиванов вышел на улицу и нажал вызов. Ответил пожилой мужчина.

— Здравствуй, дядя Петя.

— Кто говорит?

— Миша.

— Миша? Ах, Миша! Доброе утро, Миша. Давно не виделись.

— У меня к вам дело.

— Хочешь денег занять?

— С чего вы решили?

— В прошлый раз так и было. Ты звонил занять денег.

— Сколько взял? — спросил Селиванов.

— Нисколько. Ты приехал ночью на такси. Потом уснул у меня в прихожей на диване. А утром ушёл.

— И всё?

— Забыл полбутылки коньяка. Если хочешь, можешь забрать. Я поставил в сервант.

— Могли бы выпить.

— С моей–то поджелудочной? — сказал дядя Петя.

— А чего с ней не так? — спросил Селиванов.

— Она каменная.

— В каком смысле?

— Не знаю. Врач так сказал. Я делал УЗИ. И врач сказал, что у меня поджелудочная как камень. А ещё желчный пузырь кривой. В общем, мне лучше не пить.

— Ладно, может, заберу.

— После карантина. Хорошо? Сейчас я тебя не пущу.

Вышел Витя.

— Так что, Миша? Ты хочешь занять денег? — спросил дядя Петя.

— Нет. Хочу встретиться с отцом. Вы знаете, где он?

— Конечно. Недалеко от Спасо–Парголовской церкви.

— Давно туда переехал?

— Ты же знаешь, он на месте не сидит.

— Какой адрес? — спросил Селиванов.

Дядя Петя продиктовал.

— Записал?

— Я запомнил. Спасибо, дядя Петя, до свидания.

— До свидания, Миша.

— Слышишь, — сказал Витя. — Если ты застудишь ноги, у тебя вены вылезут размером с канаты. Идём к Шурику, он тебе даст какие–нибудь штиблеты.

Шурик занимался ремонтом обуви. Последний раз Селиванов видел его года три назад.

— А он жив?

— Конечно. Только в магазин зайдём. У тебя есть деньги?

Они прошли полквартала, встретив всего пару прохожих. Было прохладно. Время от времени из–за туч выглядывало солнце, но тут же снова пряталось.

— Менты, — сказал Витя.

Навстречу им медленно ехал патрульный автомобиль. Витя достал из кармана маску, уронил, наступил на неё, подобрал и торопливо натянул на опухшее, небритое лицо. Селиванов прикрыл лицо ладонью. Но полицейские даже не посмотрели в их сторону.

В магазине Селиванов взял три бутылки водки. Еду покупать не стал. Витя сказал, что у Шурика полно закуски.

* * *

Дверь открылась, и проём заслонила гора. Селиванов с трудом узнал Шурика. Теперь он весил под триста килограммов. Стоял, опираясь на металлические костыли, и тяжело дышал.

— Привет, ребята, — сказал Шурик неожиданно тонким голосом. — Проходите.

Они вошли. Селиванов машинально наклонился, чтобы развязать шнурки на ботинках.

— Помнишь Мишу? — спросил Витя.

— Да, конечно.

— Давно не виделись, — сказал Селиванов смущённо.

— Это неудивительно. Я редко выхожу, — ответил Шурик.

В комнате он сразу лёг на двуспальную кровать без ножек, заняв её целиком. Витя принёс три стакана.

— Я не буду пить, ребята. Но вы не стесняйтесь.

— Точно?

— Да, да, пейте. Поговорим. Мне ужасно одиноко.

Шурик рассказал, что жена бросила его два года назад. Она забрала детей, двух дочерей–школьниц. Это было ужасно. Он обожал их. Как–то раз Шурик попытался встретиться с ними, дождался у школы. Но дочери убежали, увидев отёчного монстра.

— Всё наладится, старик, — сказал Витя и похлопал Шурика по спине. Тот лежал на животе.

— Не думаю, — вздохнул Шурик. — Мне кажется, я скоро умру. Вряд ли доживу до конца года.

Селиванов попытался представить, как будет выглядеть гроб, в который положат Шурика. И сколько понадобится людей, чтобы его дотащить.