Фашисты

— Заклинаю тя, злоначальника хульнаго, начальника сопротивнаго восстания. И самодетеля лукавства, заклинаю тя, низверженнаго от горняго светоношения и во тьму глубины низведенного возношения ради, заклинаю тя, и всю ниспадшую силу последовательную твоего произволения. Заклинаю тя, душе нечистый, Богом Саваофом и всем воинством Ангел Божих, Адона Элои, Бога Вседержителя, изыди и разлучися от раба Божия Николая: заклинаю тя Богом, словом вся создавшим, и Господом Нашим Иисусом Христом, единородным Сыном его, прежде век неизреченно, и бесстрастно от него рожденным, видимую же и невидимую тварь соделавшим, по образу своему человека создавшим, законом первое естественно сея детоводившим, и ангельским приставлением сохраншим, водою согрешение выше потопившим, и поднебесныя бездны разустившим, и гиганты нечествовавшия растлевшим. И столп скверных разстрясшим, и землю Содома и Гоморры огнем жупельным испепелившим, его же свидетель дым неугасимый курится: жезлом море раздельшим, и люди ногами немокрыми проведшим, и мучителя фараона, и воинство богоборное, во веки волнами нечестия брань потопившим: в последняя от Девы чистыя воплотившимся неизреченно, и целы печати чистоты сохранившим: омыти крещением древнюю нашу скверну благо изволившим, ею же мы преступлением осквернихомся…

— Педерастическая обезьяна! — кричал Вольский в ответ. — Разъёбанная псина! Сука, блядь, больно, больно, сука, блядь. Schwein! Scheißidiot! Du Arschloch, du Scheiße, verpiss dich! Geh zum Teufel! Fick dich!

— Заклинаю тя крестившимся во Иордане, и образ нам нетления в воде по благодати подавшим: его же ангелы и вся силы небесныя удивишася, воплощенна Бога смирившагося зряще: егда безначальный Отец, безначальное рождество сыновнее откры, и Святаго Духа схождение, троическое единство свидетельствова. Заклинаю тя оным, ветру запретившим, и бурю морскую укротившим, полк демонский отгнавшим, и зеницы очныя от утробы лишенныя, брением слепые прозрети соделавшим и древнее рода нашего создание обновившим, и немыя глаголати исправившим, струпы проказ очистившим, и мертвыя от гробов воскресившим, даже до погребения человеком беседовавшим, и аде восстанием пленившим, и все человечество необъято смертию устроившим.

Но Вольский ничего не видел и не слышал. Он крепко и долго спал. А когда проснулся, обнаружил, что лежит голый на кровати. За окном было темно. С кухни доносились голоса. Всё тело болело. Сильнее всего — глаз и зубы. Вольский слез с кровати, завернулся в одеяло и, шаркая, вышел на кухню. За столом сидели Саша и Прокопий. Они пили чай и тихо разговаривали.

— Господи, Коля! — сказала Саша.

— Как себя чувствуете?

— Больно, — ответил Вольский.

Голос из себя пришлось доставать.

— Больно, — вздохнул Прокопий. — Но пострадать надо. Как же без этого?!

— Коля, сядь, не стой в дверях.

Вольский доковылял до стола и сел. Увидев своё отражение в оконном стекле, он отшатнулся.

— Ну, ничего, ничего, заживёт, — сказал Прокопий. — Я изгнал демона. Больше он власти не имеет. Помучиться, правда, ещё придётся.

— Долго? — спросила Саша.

— Может, до самой смерти.

— Он вернётся? — спросила Саша шёпотом.

— Тут сложно сказать. Всё от вас зависит.

— И что же делать, если вернётся?

— Терпеть, быть сильным, оставаться человеком. Вы ведь так и делали, но где–то дали слабину, поддались и чуть не пропали.

— Помню, я был в дурдоме и там избил больного человека, — сказал Вольский. — А потом всё очень смутно. Ощущение, будто я в своём теле как пассажир в машине.

Прокопий допил чай и встал.

— Мне пора идти. Устал ужасно.

Саша пошла провожать его. Вольский тоже поднялся и прошаркал следом.

— А вы чем, кстати, занимаетесь? — спросил Прокопий, надевая ботинки.

— Официально я безработный. Но вообще я писатель.

— Пишете романы?

— В основном всякие статьи в интернет.

— То есть вы копирайтер?

— Да. Но скоро сяду писать роман.

— О чём?

— Ну, это будет история одной семьи, её судьба, показанная через судьбу страны в двадцатом и двадцать первом веке, — сказал Вольский застенчиво.

— Ясно, — поскучнел Прокопий. — Счастливо оставаться.

Саша закрыла за ним дверь.

— Коля, ты сейчас понимаешь, что происходит?

— Да. Я проснулся голый и сначала подумал, что нахожусь в психушке. Потом услышал голоса. А этот человек выгнал из меня демона.

— Правильно.

— А избила меня ты?

— Да, так было надо.

— Ладно.

— Пойдём ляжем. День был ужасно тяжёлый. Я сидела на кухне с самого утра и слушала вопли из комнаты. А ещё потом отмывала пол от крови, блевотины и кое–чего другого.

Вольский смущённо кашлянул.

— Надо было оставить, я бы убрал.

— Принц Альберт бы всё сожрал.

Когда легли, Саша погладила его по щеке и сказала:

— Спи, Коля. Всё прошло.

Она легла к стенке.

Вольский проспал до следующего вечера. Саша разбудила его, чтобы покормить. Она сварила суп. Аппетита не было, но Вольский съел полную тарелку.

— Мама очень волнуется за тебя, — сказала Саша. — Твоя.

— Я понял, — ответил он.

— Позвони ей завтра. Она была в истерике. Я с трудом успокоила.

— Я позвоню утром, — ответил Вольский.

После еды его сморило. Саша помогла лечь и укрыла одеялом.