Фашисты

Католическая церковь интернациональна, хотя «база» ее находится в Италии. В некоторых странах католические школы и система образования в целом господствовали над государственной. Давным-давно католические иерархи пришли к согласию со светскими властями в странах, где католицизм представлял собой господствующую религию. К XIX веку католики стали душой «старых режимов». Однако в результате либералы и социалисты, желающие сделать государство светским, начали рассматривать их как своих естественных врагов. Итальянское государство секуляризировалось первым. К 1900 г. церковь проиграла войну во Франции и Бельгии. Так некоторые католические иерархи и интеллектуалы заинтересовались социалистическими и корпоративистскими темами. Католический социализм и корпоративизм отчасти напоминал фашизм — так же был одновременно и правым, и левым (Fogarty, 1957; Mayeur, 1980). Поощряемый папской энцикликой Rerum novarum от 1891 г., католический социализм сперва проник в экономически развитые области: Бельгию, Францию, Австрию, южную Германию. Там возникали католические профсоюзы и массовые партии. Затем, в годы перед Первой мировой войной, движение начало распространяться на юг и на восток, порождая такие партии, как немецкая Центристская партия, австрийские христианские социалисты, итальянские народные партии, испанские консерваторы-«мауристас». На социалистическом и иерархическом духе фундамента католического социализма вполне мог возникнуть фашизм. Однако во Франции и в Бельгии движение распалось на социалистическую и иерархическую фракции. Католики-социалисты породили левые движения, а некоторые из тех, для кого иерархия была важнее, влились в немногочисленные ряды местных фашистов. В начале 1920-х португальское движение «интегралистов» присвоило себе тексты «Аксьон Франсез», а затем перенесло их и в Испанию. Католический мистицизм сплавился с органическим национализмом. Призыв Морраса к народному национализму, основанному на порядке, иерархии и общинности как защите от индивидуализма, секуляризации и либерализма, нашел отклик в католических странах — и получил некоторое влияние также в православной Греции и на Балканах (Augustinos, 1977; Morodo, 1985: 92-100, 107–114; Lyttleton, 1987: 16–20; Close, 1990: 205–211; Gallagher, 1990: 157–158).

Таким образом, религиозная идеологическая власть проявлялась и использовалась по-разному. Религия укрепляла макрорегиональ-ную сплоченность северо-западного блока стран, поддерживая там либерально-демократический компромисс между умеренно-правыми и умеренно-левыми. В других местах религия могла играть и иную роль. Основными своими врагами церковь, как правило, считала безбожных левых — но кого поддерживать против них? Национализм православных церквей иногда оказывался консервативным, иногда радикальным. Там, где старый режим и поддерживающая его церковь оставались в силе (напр., в Испании), церковь могла немного сдвигаться вправо, но остерегалась фашизма. Однако более слабые и уязвимые «старые режимы» отчасти теряли свою сакральную ауру, то, что Вебер называл традиционной легитимностью. Эта утрата вызывала моральную панику, заставлявшую некоторых церковников с симпатией поглядывать на корпоративизм и даже на фашизм — как в Германии, Австрии, Италии и Румынии. Старые режимы слабели, и этические и трансцендентные притязания фашизма, обещавшего не отвергнуть, но заново освятить современность, могли стать для церкви серьезным соблазном. Фашизм возникал в странах, где церковь привыкла играть значительную политическую роль, но сейчас эта роль слабела; эту ситуацию и использовали фашисты, перенося понятие «священного» с Бога на нацию-государство.

Мы все ближе к объяснению выбора в пользу фашизма, сделанного четырьмя из пяти основных фашистских движений. Как уже отмечали другие авторы, успешные фашистские движения старались модернизировать и национализировать чувство священного. Религиозный дух румынского фашизма и (в меньшей степени) австрофашизма был очевиден. Итальянский фашизм разработал собственные нехристианские сакральные ритуалы. Джентиле (Gentile, 1990; 1996) говорит, что фашисты заново освятили государство, лишенное са-кральности, и что папа отнесся к этому с пониманием. Нюрнбергские факельные шествия и тому подобные мероприятия также призваны были возродить ощущение сакральности, и в результате нацистами стали многие немецкие церковные деятели. Не стоит, конечно, называть фашизм религией (как это делается в: Burleigh, 2000; Griffin, 2001): в фашизме нет концепции божества, возрождение и прогресс в нем — дело рук человеческих. Однако он тесно взаимодействовал с институциональными религиями и заимствовал кое-что из их практик — как и из практик социалистических движений.