Фашисты

Однако жестокая карьера итальянских фашистов имела ряд особенностей, отличавших их от фашистов в других странах. Как и в других местах, первые когорты новобранцев приходили в фашистскую организацию прямо с войны; однако итальянские фашисты проделали уникальный путь — насилие привело их к захвату власти быстрым и прямым путем, без продолжительного периода электоральной активности. Придя к власти, Муссолини начал укрощать своих боевиков, включив их в государственную и хорошо оплачиваемую парамилитарную структуру — т. н. «добровольную милицию национальной безопасности» (MSVN). Вторая волна насилия, теперь при государственной поддержке, произошла в конце 1930-х в Африке, третья — в Европе ближе к концу войны. Таким образом, насилие в среде итальянских фашистов носило неравномерный характер. Первая его фаза, по-видимому, легитимизированная милитаристскими ценностями и ситуацией «гражданской войны», быстро оборвалась. Вторая и третья фазы (о которых мы поговорим в следующем томе), хоть и кровавые, также длились недолго и остались скрыты от глаз большинства итальянцев.

Итак, большинство первых итальянских фашистов были молодые мужчины, организованные в парамилитарные боевые отряды. У большей части из них юность прошла на войне, другие повоевать не успели. Все в возрасте 18–21 года познакомились с милитаризмом и/или парамилитаризмом — либо на войне, либо в сквадристах. Можно ли придумать для них девиз лучше, чем «мне плевать»? Пока что они, кажется, подтверждают скорее концепцию самого Муссолини, чем Сальваторелли или Де Феличе. В самом деле, они с удовольствием пародировали теоретиков классовой борьбы, награждая своих противников-марксистов обидным эпитетом «буржуи». Итальянское borghese означает также «гражданский», «штатский», так что коннотации ясны: к черту законопослушных, нытиков, слабаков! Как мы увидим далее, «молодость», «действие» и даже «насилие» стали ключевыми понятиями новой идеологии.

Регионы

Сильнее всего был фашизм в двух маленьких и «неспокойных» приграничных регионах Италии: в северном Альто-Адидже (Южном Тироле), оспариваемом Австрией, и на северо-востоке, оспариваемом Югославией. В марте 1921 г. в одном только Триесте насчитывалось почти 15 тысяч из 80 тысяч членов движения — более чем вдвое больше, чем в любой другой провинции. Триест и соседняя провинция Удине дали фашистскому движению 20 % членов (всего в Италии была семьдесят одна провинция). Сразу после войны, когда пересмотренные границы были свежи и еще оспаривались, многие полагали, что северной и северо-восточной Италии «грозит опасность», и немало местных жителей обращались к крайнему национал-этатизму в надежде защитить свою землю от растущего австро-германского и словенского национализма (De Felice, 1966: 8-11; Linz, 1976: 82–84, 92; Steinberg, 1986). Однако силен был фашизм и в современных городах северной Италии, откуда распространялся в наиболее развитые сельские регионы севера и северо-востока: в Венеция-Джулия, в Венето, по всей долине По, Тоскане и Умбрии. Затем подпали под обаяние фашизма и крупные города на северо-западе. Райли (Riley, 2002: гл. 2) отмечает, что это были самые современные регионы Италии. Сельские районы были достаточно разнообразны: где-то царили крупные землевладельцы, где-то — небольшие крестьянские хозяйства. Однако во всех областях, охваченных фашизмом, было хорошо развито гражданское общество — плотная сеть добровольных неформальных объединений, таких как кооперативы или профсоюзы. Он заключает: фашизм развивался там, где гражданское общество было всего сильнее и фашистская партия мобилизовала уже существующие добровольные ассоциации. Позднее, после Похода на Рим, фашизм распространился на большую часть страны. К 1923 г. около 40 % членов фашистской партии жили в центральной Италии, 37 % в северной и целых 23 % в южной — хотя по-настоящему отсталые южные районы оставались почти не затронуты. К 1922 г. относительный вклад Триеста и Удине упал до 5 %, а доля семи крупнейших итальянских городов снизилась с 39 до 25 % (Revelli, 1987: 22).