Фашизм: реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Для Тириара маоистский Китай был в лучшем случае тактическим союзником, а не политической или идеологической моделью, которую следовало воспроизвести. В этом смысле его попытки установить связь с Пекином встретили положительный отклик у ряда западногерманских неонацистов, включая и издателей «Nation Europa», выступивших в 1967 году за про- китайскую внешнюю политику: «Мы, немцы, не видим никаких причин, по которым нам следует выступать против Китая. Действительно, с чисто биологической точки зрения старый лозунг о “жёлтой угрозе” имеет определённый смысл для Европы. Однако сегодня у нас есть более насущные задачи. Сегодня мы отделены от Китая колоссальными просторами Советской империи, и нам нет никакого смысла подчиняться Советам, утверждающим, что мы лишены свободы волеизъявления, и конфликтовать с Мао»[411].

Примечательно, что даже генерал Рейнхард Гелен согласился с сутью предложения Тириара. «На мой взгляд, — писал Гелен в мемуарах, — нам крайне важно было забросить в Пекин пробный шар с тем, чтобы обеспечить разрядку в российском тылу. Если мы хотели усилить наши переговорные позиции в отношениях с русскими, нам следовало договариваться с нашими потенциальными противниками»[412].

Одним из ближайших западногерманских союзников Тириара был Адольф фон Тадден (Adolf von Thadden), ветеран правых экстремистов, также мечтавший о неприсоединившемся европейском союзе. Моложавый вид принёс ему прозвище «Буби». В 1950‑х и начале 1960‑х годов он возглавлял Германскую имперскую партию (DRP) — фактическую преемницу Социалистической имперской партии Ремера. Это были тяжёлые годы для махровых нацистов фатерланда. За немногими исключениями они сохраняли молчание и инкогнито, предпочитая группироваться в тайных обществах и на встречах ветеранов, где демонстрировались преступные регалии, звучали нездоровые воспоминания, происходили бесконечные ссоры. Западногерманское законодательство недвусмысленно запрещало какое–либо возрождение нацистских программ, практически не оставляя им свободы манёвра. Это послужило одной из главных причин того, чтобы нереформируемые наци вроде Ремера предпочли в послевоенный период длительное пребывание за границей.

Ультраправые Западной Германии продолжали находиться на мелководье до тех пор, пока на волне экономической рецессии середины 1960‑х годов фон Тадден не организовал Национал–демократическую партию Германии (Nationaldemokratische Partei Deutschlands, NPD). Национал–демократы привлекли к себе тех избирателей, которые продолжали оставаться неисправимыми неонацистами, и недовольных консерваторов, разделявших протест Буби против НАТО, гастарбайтеров, ползучей американизации немецкой культуры и расцвета студенческого движения новых левых[413].

Восстав против общества, позволившего стольким бывшим нацистам получить влиятельные позиции в правительстве и деловых кругах, многие западногерманские студенты требовали старшее поколение к ответу за его добровольное молчание и нежелание признать правду об эпохе Гитлера[414]. Левую молодёжь в особенности возмущало то, что руководители NPD возлагали венки на могилы нацистских военных преступников. Возглавлявшаяся Буби фактически фашистская партия требовала немедленного вывода всех иностранных войск со «священной германской земли», возврата утраченных восточных территорий и признания ложью утверждений о том, что Вторая мировая война была развязана Гитлером. Повторяя призывы Тириара к китайско–европейскому союзу, фон Тадден призывал направить в Пекин лучшего немецкого посла[415].

В середине 1960‑х годов Национал–демократической партии Германии удалось провести своих представителей в большинство земельных парламентов страны. Однако по мере улучшения экономической ситуации её популярность пошла на спад, и партии Буби не удалось преодолеть пятипроцентный барьер на общенациональных выборах 1969 года и получить места в Бундестаге. После этой неудачи национал–демократы выдохлись и откатились на периферию политической сцены.

Флирт с левыми

Пока Буби фон Тадден поднимал шум в Западной Германии, Жан Ти- риар продолжал развивать свои радикальные геополитические идеи. К ним с интересом отнеслись несколько видных фашистских деятелей. В их числе был и генерал Хуан Перон, вынужденный спешно покинуть Аргентину после произошедшего в сентябре 1955 года военного переворота. Скорцени помог президенту–изгнаннику с комфортом обосноваться в Мадриде. Он познакомил Перона с Тириаром, и между ними завязалось тесное сотрудничество. Перон дал несколько интервью «La Nation Еигорёеппе», в которых высоко оценил политическую тактику и цели Тириара[416].