Фашизм: реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Перон выступал за единство третьего мира и поддерживал движение неприсоединения. Он рассматривал борьбу за освобождение Латинской Америки от гнёта американского империализма как неразрывно связанную со стремлением Тириара изгнать Соединённые Штаты из Европы. Тириар предсказывал, что единая Европа однажды станет сестрой единой Латинской Америки — об этом же говорил и Перон. Оба они высказывали поддержку Фиделю Кастро и кубинской революции, относились как к знаменитости к Че Геваре, рождённому в Аргентине легендарному партизану[417].

В своей автобиографии «Перон как он есть» аргентинский генерал утверждал, что самой важной для Латинской Америки проблемой был не Советский Союз, а экономическое, политическое и культурное доминирование со стороны американского гиганта. Перон предупреждал, что, если североамериканцы не изменят своего империалистического поведения, жители Латинской Америки могут вскоре в многократно увеличенном масштабе повторить драматическое противостояние Кубы и США. Обращаясь к леворадикальной аргентинской молодёжи, очарованной революцией, Перон в снятом на киноплёнку интервью назвал неспокойные 1960‑е годы «часом народов» и процитировал Мао Цзэдуна[418].

Под влиянием Тириара Перон призвал своих сторонников взяться за оружие, чтобы свергнуть военную хунту, находившуюся у власти в Аргентине. Многие из тех, кто готовился сражаться во имя Перона, и не подозревали, что изгнанный аргентинский генерал активно обхаживал европейских неонацистов. Среди ближнего круга Перона в Мадриде можно было встретить несколько убеждённых фашистов, таких, например, как Мила Богетич (Mila Bogetich), ветеран хорватских усташей, возглавлявший охрану резиденции Перона[419].

Странное объединение ультралевых и ультраправых в окружении Перона можно хорошо проследить на примере неофашистской военизированной организации сектантского типа Tacuara («Копьё»), у которой были давние связи с аргентинскими спецслужбами. Когда в 1960 году израильскими агентами был захвачен Адольф Эйхман, члены Tacuara начали мстить, бросая бомбы в синагоги, обстреливая из автоматов дома и офисы, принадлежавшие евреям, расписывая здания Буэнос–Айреса лозунгами «Евреев — в газовые камеры!» и прочими дикими граффити. Через два года после казни Эйхмана они снова напомнили о себе, похищая студентов–евреев и вырезая им на теле свастики. Однако аргентинская полиция не торопилась призывать этих гангстеров–расистов к ответу[420].

В середине 1960‑х годов новым командиром Tacuara стал Джо Бакстер (Joe Baxter) по прозвищу Хосе, загадочный аргентинец югославского происхождения. Вдохновлённый революционным зарядом Фиделя Кастро, Бакстер резко сменил влево курс своей неофашистской организации. Такая смена политических взглядов шла во многом параллельно с изменением взглядов Жана Тириара, который, как представлялось, в это же время тоже начал дрейфовать влево. Их объединяло и другое — примечательно, что оба они были связаны с находившимся в Испании Хуаном Пероном[421].

С личного одобрения находившегося в изгнании генерала Бакстер начал реорганизовывать Tacuara в первую в Аргентине военную организацию для ведения боевых действий в городе. Несколько такуаристов, включая и самого Бакстера, посетили Гавану, где прошли курс военной подготовки. По данным ФБР и Государственного департамента, в 1965 году Бакстер также посетил коммунистический Китай. По возвращении в Латинскую Америку он слил ядро Tacuara с различными группировками революционеров, сформировав «Монтонерос» — объединение молодых националистов, начавших вооружённую борьбу и подготовивших фантастическое возвращение Перона домой 20 июня 1973 года[422].

Непримиримые противоречия в рамках популистской коалиции Перона, объединявшей левых и правых боевиков, ярчайшим образом проявились в тот момент, когда будущий спаситель Аргентины сошёл с борта своего самолёта в аэропорту Буэнос–Айреса Эзейза. Банды неофашистских преступников, организованные одним из главных советников Перона, открыли огонь из автоматического оружия по толпе «монтонерос», собравшихся, чтобы приветствовать своего героя. Полагая, что страна находится на пороге социальной революции, и считая себя её основной движущей силой, «монтонерос» попытались занять принадлежавшее им «по праву» место прямо рядом с трибуной. Оттуда Перон должен был обратиться к народу, собравшемуся на крупнейший митинг в истории Аргентины. В конце концов, сам Перон в своё время прославлял «славную молодёжь», продолжавшую его дело тогда, когда сам он находился в изгнании. Эти иллюзии были развеяны в ходе последовавшей кровавой бани, всего за несколько минут унёсшей жизни свыше 200 человек[423].