Фашизм. Тоталитарное государство

Джоакино Вольне, говоря о задачах Верховного фашистского совета, так представляет его высший контроль над будущими «законодателями»: «Но другим правом и долгом было подбирать предложенных профессиональными организациями кандидатов, чтобы составить список, который нужно будет представить избирателям. Это значит, что выдвинутые корпорациями законодатели должны сперва пройти через фильтр совершенной политической и фашистской структуры — Верховного фашистского совета» (17—139).

В Германии и Испании процедура аналогична. Массовые организации выдвигают своих кандидатов, но поскольку во главе массовых организаций стоят члены фашистской партии, работающие по ее директивам, то кандидатов фактически выдвигает фашистская партия.

В кортесы при Франко, куда согласно закону выбирают 438 депутатов (прокурадоров), входят члены правительства, члены Национального совета Фаланги (100 человек), председатели разных государственных советов и «вертикальных профсоюзов» (не менее 100 человек), мэры столиц испанских провинций, ректоры университетов и лица, которые «за значительные заслуги перед родиной» назначаются главой государства. К прокурадорам прибавляются те депутаты, которые будут выбраны официальными профсоюзами («вертикальными синдикатами») путем всеобщих и равных выборов. Таким образом, возможность попасть в кортесы для тех, кто, с точки зрения Фаланги, нежелателен, исключается. Даже если это случайно и произойдет, депутата всегда можно отозвать через соответствующую организацию, которая его выбирала, потому что и она находится под контролем Фаланги.

При таком механизме выборов депутатов в фашистский парламент в его составе оказываются фактически руководящие функционеры фашистской партии представители исполнительной власти. В рейхстаге весь депутатский корпус носит партийную униформу национал-социалистов и в этом смысле ничем не отличается от партийных съездов в Нюрнберге, где можно увидеть то же самое зрелище. Дело, однако, не ограничивается одним внешним сходством. Потому что рейхстаг имеет тот же или почти тот же состав, что и партийные съезды, ведь и там, и там присутствуют: фюрер, партийные рейхслейтеры, гаулейтеры, часть крейслейтеров, ортсгруппенлейтеров и т.д.; руководители массовых организаций (Германского трудового фронта, Женского национал-социалистского союза, «Гитлерюгенда» и т.д.); рядовые национал-социалисты, которые ничего не понимают в политике, но своим присутствием должны подтвердить «демократическое» начало фашизма, или, по выражению итальянских фашистов, «интегральное представительство народа».

Ликвидация парламента как органа законодательной власти в государстве и как верховного государственного органа обыкновенно представляется теоретиками фашизма как большое реформаторство: парламент, дескать, освобожден от недугов, свойственных ему при буржуазной демократии. «Фашистское учение, — объясняет один из таких теоретиков, — не только не против парламента, но и создает вместо нынешнего парламентаризма новый, объявляя новые принципы, которые будут лежать в его основе».

«...Согласно своей теории о способе формирования воли нации, фашизм изначально отказал политическим партиям в праве выдвигать и выбирать членов парламента. По его представлениям, неистребимая групповщина политических партий мешает им выбирать в качестве депутатов самых достойных и самых деятельных с точки зрения интересов государства. Слабые и маленькие партии или не имеют таких людей, или же входят в коалиции, которые выдвигают в парламент случайных людей, не тех, кого желала бы вся нация. В сильных партиях, если их не возглавляют коррумпированные личности, существует тираническое внутреннее управление, которое раздает или продает депутатские места. В больших партиях управляющие структуры всегда имеют отдельные, командующие партией единицы, которые чаще всего заняли лидирующее положение не в силу их признанной деятельности на пользу государства» (112—203).

«Самостоятельно, без руководства государства, массы не только не могут высказываться по вопросам управления, но и, как правило, не желают этого делать. А когда они это все-таки делают, то исходят из такого количества различных причин и побуждений, что невозможно и представить, какое число голосов может набрать какая-нибудь национальная воля» (112—204).

Резюмируя свою критику многопартийного парламента, тот же автор подчеркивает два главных его недостатка:

1. В нем «народ участвует не сам, а через профессиональных политиков». Теперешний парламент составлен из профессиональных политиков, половина из которых оказалась там, чтобы получать себе на пропитание и возмещение за услуги, оказанные ими партии. Большинство из оставшейся половины уже слишком утомлено межпартийной борьбой, целиком поглощено ею, и у него осталось слишком мало энергии, чтобы плодотворно работать в парламенте» (71—205).