Фасциатус (Ястребиный орел и другие)

Я сначала было из‑за этого расстроился, что же за фигня такая, думаю? А потом, наоборот, такую раскрепощенность почувствовал, словно груз с плечей свалился…

Пример? Бог его знает. Может, мои жаворонки и есть пример. Может, я в Туркестан совсем не для того попал, чтобы в сравнительной экологии жаворонков разобраться, а для чего‑нибудь совсем другого. Например, чтобы фасциатуса искать или чтобы внести неоценимый вклад в дружбу российского и туркменского народов: «Салам алейкум! Алейкум ассалам!»

Чего ты лыбишься, дубина?

Не знаю уж, как ты, но сам я (прости, Господи, за неизбежную патетику) постоянно чувствую, что представляю здесь Рос­сию. Хорошо уж или плохо ― это другой во­прос. И совершенно меня не колышет, что никто меня на это официально не уполно­мачивал. У меня на это мандат посерьезнее. С самого верха. От судьбы. И нечего тут расшаркиваться в объяснени­ях; все, видишь ли, опасаемся выглядеть нескром­но…

А ощущение этой моей сопричастности к русскому настолько несомненно и силь­но, тот факт, что многие здесь судят о России именно по мне, настолько очевиден, что нечего и оговариваться по три раза. Я ведь часто здесь разным людям что‑то не­газетное про русский дух рассказываю. Порой до смешного ― как у Зарудного сто лет назад почти в этих местах, когда он персам про величие России и славу государя излагал. А ведь мы‑то с туркменами в одной стране живем.

Ладно, давай там, дружи с индусами и не теряй связи с родиной–матерью.

А мне давно уже вниз пора, и так домой до темноты не дойду…»

СУПЕРМЕНСКИЕ ЩЕНКИ

Что касае­тся до подарк­ов, то путешес­твие без них по Пер­сии сопряж­ено с некотор­ыми затруднениям­и. К тому же я собир­ался посет­ить та­кие ме­ста, где очень мало зна­ют Рос­сию и ни­когда не ви­дали рус­ских… и где, следовательн­о, мне надлеж­ало, на­сколько это было возможн­о, поддержив­ать достои­нство сво­ей родин­ы.

(Н. А. Зарудн­ый, 1901)

«20 июля. Здорово, Маркыч! Как оно?

…Любишь делать подарки? Я люблю. Особенно когда возможность есть не считать копейки. Более того, во многих слу­чаях полагаю невозможным их не делать. Ну как можно, приезжая куда‑нибудь далеко откуда‑нибудь издалёка, не привез­ти подарков? Невозможно же такое.

Жаль только, что многие подарок традиционно воспринимают прежде всего как подношение в ключе «ты мне ― я тебе». Получает человек подарок, и у него сразу же настороженная мысль: «Уж не борзые ли это щенки? Значит, я зачем‑то ему ну­жен, если он подарок мне дарит… Зачем?» И уже после этого он на всякий случай надувается, как индюк. Да еще и за­бывает поблагодарить, разволновавшись от соб­ственной важности. Иногда до смешного, честное слово. А иногда откро­венно расстраивает. Все чаще теперь только самым близким что‑то привожу, кому объяс­нять ничего не надо и кто в коры­сти не заподозрит, а если подарок невелик, то в ска­редности не обвинит.

Мне многие из русских, пожившие в Азии, напрямую советовали: держись с мест­ными построже; мол, чем строже с ними, тем больше уважают; чувствуют в тебе башлыка.

Есть, конечно, в этом доля истины. Как Зарудный писал про свое путешествие по Персии в 1900 году: «Не раз… мне слу­чалось слышать такое мнение: «Русские люди не делают нам таких ценных подарков, как англичане; это оттого, что они не боятся нас, и не они в наших, а мы в их должны нуждаться услугах». Восток. Правда это. Проверял. Но не использую. Очень уж себя неуютно чувствую, демонстрируя сталь во взгляде; противно это моему естеству.

Да и Зарудный сам подтверждает, что раз на раз не приходится: «…я был, так ска­зать, представителем России в этом отдаленном углу Персии, мне надлежало под­держивать ее достоинство в глазах здешнего населения и, следовательно, не ску­питься на всевозможные подарки».

То‑то и оно. Сильный человек силу просто так, «на всякий случай», никогда не де­монстрирует (так только зверюшки де­лают: обезьянки, волчики, тигрики). Ибо сказа­но: «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать». А если кто вышагивает суперменом, тот или дурак, или карьерой чересчур озабочен, или сложности у него с дамами.

Я как вижу супермена (что на ученом совете, что в быту), по–американски играю­щего мускулами или по–нашему разма­хивающего маузером, мне так и хочется дать ему трояк, чтобы он купил себе зеленую бутылку прозрачного вина, отпил бы из гор­ла и уснул бы тихонько где‑нибудь в тенечке, чтобы душа у него отдохнула…