Фата из дождя

Против никто не был, а мадам Климантович вообще была двумя руками «за» – сегодня она явилась одна, без мужа, и потому сильно нервничала, то и дело косясь на часы. Ей не хотелось оставлять своего благоверного предоставленным самому себе надолго...

Валя пробралась в конференц-зал к самому концу занятия, когда Истомин придумывал новое задание для своих подопечных.

– Вот что... – устало сказал он, держа обеими руками свою голову, точно опасаясь, что она может вот-вот отвалиться. – Придумайте к следующей пятнице этюд на тему... ну я даже не знаю... «Как я провел свои выходные», например.

– Ну что за тема такая! – удивилась Клара Пятакова. – Прямо как школьное сочинение.

– В выходные я работал, – нервно заметил Рома Асанов, врач-реаниматолог. – Сплошные бытовые травмы.

– Да-а? – заинтересовался Григорий Будрыс, почесывая сальную голову. – Интересно...

– Хм, интересно ему... – фыркнул Рома. – Представьте себе – жена случайно узнает, что муж ей изменяет с соседкой по лестничной клетке. Чтобы выследить его, она лезет через балкон и внезапно срывается с пятого этажа... Этаж высокий, но внизу растут густые кусты, которые спружинивают, точно батут...

Мадам Климантович при упоминании о неверном муже вздрогнула и еще раз посмотрела на часы.

– А меня тема вполне устраивает! – громко заявила она. – Есть где развернуться фантазии...

Когда студийцы разошлись, Валя подсела ближе к Истомину.

– Юлий Платонович, вы прочитали мою рукопись? – спросила она. – Хотя, если вы неважно себя чувствуете, можно перенести обсуждение на другой раз...

– Нет-нет! – закряхтел мэтр. – Ни в коем случае... Я готов.

От Истомина сильно несло нафталином и еще какими-то терпкими лекарствами. Вблизи Валя разглядела, что нос у Истомина весь покрыт мелкими красными сосудами, а белки глаз желтые, нездоровые.

Он открыл Валину рукопись.

– Ужасно, ужасно... – страдальчески сморщился он и высморкался в огромный платок, больше напоминающий полотенце.

– Что? – не поняла Валя. – Вам плохо?

– Нет, ваша рукопись – просто ужасно! – проскрипел он. – Это даже не литература, это... черт знает что!

Меньше всего Валя ожидала, что Истомин вот так, с ходу, сразу же начнет ее критиковать. Скорее наоборот, она приготовилась к тому, что он начнет петь ей дифирамбы, и решила бороться, чтобы узнать истинные его мысли – ведь от его слов зависело ее будущее.

– Как? – растерялась она.

– А вот так, – буркнул он, опуская глаза. – Или вы не хотели знать правды?

– Хотела... – прошептала Валя. – И... и в чем же мой просчет?

– Во всем! – Мэтр принялся нервно листать страницы ее романа. – Во-первых, что за тему вы такую выбрали, я не понимаю...

– Тема – любовь, – быстро ответила она.

– Ну да, ну да... То есть, Валюша, вы хотите сказать, что ваяли дамский роман. Сентиментальная проза, так сказать... – Истомин вздохнул, распространяя запах лекарств. – Тут я с вами не соглашусь. Во всяком жанре есть свои правила, а вы их решительно не соблюдаете. Хоть я и не поклонник творчества Гликерии Петровны, но для вас она может быть образцом. Стиль, конечно, у нее здорово хромает, она склонна к излишней аффектации, компиляциям, у нее много натяжек в сюжете, но... жанр она соблюдает безупречно.

Валя ничего не поняла. Впрочем, поняла только одно – она полная бездарность. Даже склонная к компиляциям мадам Климантович даст ей сто очков вперед.

– А во-вторых, что за герои у вас такие? – кисло спросил Истомин. – Эта ваша Анна... ну, я не знаю... таких женщин просто не бывает. Чего она все страдает абсолютно на пустом месте?

– От несовершенства мира она страдает... – засмеялась Валя. «Илья прав – я ни к чему не способна. Полнейшая бездарность! Пожалуй, только макраме и вышивка гладью могут меня спасти».

– Ну да, ну да... А этот герой, Самсон... Что за имя такое дурацкое? Вы поймите, милочка, в литературе ничего не бывает просто так, в ней есть логика – своя, очень жесткая логика!

Валя хотела сказать, что имя героя обыграно сюжетом – стоит только вспомнить древние мифы. Но передумала. Истомин мэтр, он знает лучше, как надо писать...

* * *