Читаем Фацетии полностью

Фацетии

Он же, когда услыхал от своего князя, что есть некий неприступный замок, который только измором можно принудить сдаться, придумал, как его захватить. Три дня пролежал он, голодный, под стенами у ворот. Так как дурак ничего не добился своей голодовкой, то пошел, наконец, к князю и сказал, что тот лжет, говоря, что замок можно взять измором, потому что сам он чуть не умер от голода, однако ничего не добился.

148. О НЕМ ЖЕ

Он же согнал однажды гусыню, сидящую на яйцах, и занял ее место, чтобы яйца не пропали. Когда кто-то на него закричал, то он зашипел, словно гусь, а когда закричали громче, то он сказал: «Не кричи, ты напугаешь эти яйца и из них выйдет меньше гусят». Мне говорили о нем столько смешного, что я не мог слушать.

149. О ДВУХ ДУРАКАХ

Два глупых брата, желая сорвать с дуба груши, решили, что один из них влезет на дерево и, раскачивая его, будет сбрасывать их вниз, а другой станет их собирать под деревом. И так как он, долго раскачивая дерево, ничего не добился (откуда же на дубе возьмутся груши), то стоящий под деревом стал жаловаться, что брат съел все груши и ничего ему не оставил. Тот же, который был на дереве, жаловался, что другой съел все груши, какие он сбросил. От спора они перешли к драке. На чем они поладили, я еще не узнал.

150. УДАЧНОЕ ВЫРАЖЕНИЕ ОДНОЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ ДЕВУШКИ

На Неккаре — это наша Швабская река — некие дворяне проходили мимо стирающих крестьянок, у которых ноги были красные от сильного холода. Один дворянин спросил: «Почему у вас такие красные ноги?», а крестьянка ответила: «Потому что у нас в пятках огонь». А он тогда: «Прошу тебя, подожги мне вот эту веточку...»[256] Крестьянка задрала юбку и показала ему зад, говоря: «Иди-ка ты, господин, сюда, раздуй огонь в моей печи, а то он совсем у меня погас».

151. О СВЯЩЕННИКЕ И МОНАХИНЕ

Один священник, которого я очень хорошо знаю и которого из почтения к нему не называю, пришел в женский монастырь. Когда ему во время пира понадобилось выйти, то он, человек робкий, не посмел сказать об этом попросту. Поэтому своей соседке весьма преклонного возраста он сказал так, как вежливо говорят, когда хотят облегчить желудок: «Где мне совершить дело естественное?» Она, решив, что он склоняет ее к разврату, не захотела согласиться сразу же, по первой просьбе, и стыдливо отказала, говоря: «Ты скверный человек!». Она надеялась, что он попросит ее настойчивее. Нужда требовала, и он снова и снова повторял: «Ой-ой, мне, правда, надо удовлетворить естественную потребность». Наконец, когда ей показалось, что она достаточно уже доказала свою честь и стыдливость, она взяла его за руку и повела в спальню. Он же, думая, что она привела его, чтобы он облегчил желудок, приготовился к этому. Она стояла, собираясь ему угодить, и он снова спросил: «Где же мне удовлетворить естественную потребность?» Тогда она легла на кровать и разделась. Тут только священник увидал, что она его неправильно поняла, и сказал: «Я хотел бы сорвать несколько раз». (У нас так учат детей вежливо просить, когда им нужно облегчить желудок). Она же, покраснев от ужасного стыда, быстро выскочила за порог, чтобы он ее не узнал. Он сам тоже вышел и, встретив другую монахиню, спросил ее обычными, всем известными словами, и, наконец, сделал, что хотел.

Это мне рассказал сам священник.

152. ОБ ОДНОМ ПРОПОВЕДНИКЕ

В одном большом городе был проповедник, который прекрасно умел убеждать людей и был чрезвычайно красноречив. В жизни, однако, он был непорядочен и невоздержен. Поэтому из-за мелочей у него бывали большие неприятности (наши называют это греческим словом «скандалы»), потому что, как сказал Августин: «Жизнь говорящего имеет больше значения, чем любая речь»[257]. Когда священнику говорили об этом, он отвечал, обычно, что получает ежегодно по 100 гульденов за то, о чем он проповедует, но и за 400 не согласится жить так, как он сам учит.

153. ПОЧЕМУ РЫЖИЕ БЛАГОЧЕСТИВЫ?

Когда недавно я подшутил над рыжим человеком, сказав, что у рыжих дурная слава, и подкрепил это известной пословицей[258], то он мне ответил, что рыжие благочестивее всех, приведя важный довод, что Христос, господь бог наш, только одного рыжего Иуду Искариотского удостоил поцелуя. (Иуду изображают рыжим).