Фатум

Егора затошнило. Толи от раздумий, толи от качки. Мысли, мысли. Своим тошнотворным потоком они насыщали парня, пропитывали его злобой. И не имея возможности выплеснуться, эта злоба пожирала его, воспламеняла и сжигала, заставляя во всем видеть только худшее, только грязь, только низость и предательство.

— Смотрите! Дельфины! Дельфины!

— Где?

— Вон! Да вон же!

Люди, мирно сидевшие на своих метах, всколыхнулись не хуже того же моря, и оторвавшись от созерцания береговой линии, ломанулись к другому борту, заставив катамаран нервно дернуться и накрениться на один бок. А там за плывущим невдалеке тралом, тянущим за собой полупустые сети, показали свои темные спины несколько дельфинов. Окруженные ореолом кружащих над водой чаек, они, то выпрыгивали, вызывая у глазеющих на них курортников крики возбужденного одобрения, то погружались в воду, заставляя людей затаить дыхание в ожидании нового появления над водой блестящих спин.

Защелкали спуски фотоаппаратов. Но, что можно было сфотографировать на таком расстоянии, да еще без должной фокусировки, стоило лишь догадываться. Профессиональной техники здесь ни у кого не было.

Трал прошел мимо, увлекая за собой свою свиту, и люди расселись по местам, еще некоторое время увлечено обсуждая увиденное.

— Прикольно! — Антон все еще оборачивался назад, пытаясь увидеть, уже далекий трал.

— Что? — нехотя спросил Егор.

— Да вот трал этот с дельфинами и чайками.

— А что прикольного? Ну, трал, чайки, дельфины?

Антон непроизвольно напрягся. Вообще поведение друга его начинало раздражать. Придирчивость, злоба во взгляде, немногословность и постоянная брезгливость в этих кратких словах. Но доктор сказал, что поведение может быть временами неадекватное. Поэтому Антон лишь судорожно сглотнул. Медленно вдохнул и выдохнул свежий, наполненный солью и влагой воздух, придавил всплывающую из глубины души злобу, но придавил не полностью, позволив ей немножко высунуться из-под груза самообладания, и раздраженно продолжил.

— Да просто прикольно, Егор! Море — прикольно! Прогулка эта — тоже прикольно! Трал с сетью — прикольно! Чайки и дельфины! Особенно дельфины — прикольно! Потому что в Москве, нет дельфинов, Егор! Их нет нигде кроме, как на море. И в некоторых случаях в каких-то дельфинариях и цирках. Прикольно, что плывешь в километре от суши и видишь, то, что дома можешь увидеть лишь по телевизору. Вот это, по-моему, прикольно! Ты не согласен?

Егор, не разжимая губ, усмехнулся. Он, только что думавший, что рядом с ним сидит монстр, не знающий ни жалости, ни сострадания, весьма удивился такой сентиментальности парня в отношении дельфинов и телевизора.

— Ладно, — согласился Егор. — Пусть будет — прикольно. Может даже смешно. Что рыбы и птицы…

— Дельфины не рыбы, — перебил его Антон. — Дельфины — млекопитающие.

— Да хрен с ними с твоими дельфинами, будь они хоть рыбами, хоть млекопитающими, да хоть пташками небесными. Похер на них! — неожиданно взорвался Егор. — Ты говоришь прикольно? Но я не вижу ничего прикольного в том, что эти твои млекопитающие и птицы стали постояльцами свалки человеческих отходов! Бомжами, подбирающими и доедающими, то, что вываливается через слишком большие ячейки человеческих сетей! То, что валится из уже обожравшихся, но не сбавляющие темпов жора ртов! Или то, что мы уже не можем съесть, и выкидываем за ненадобностью. Неприкольно! Антон! Не-при-коль-но!

Антон от такого напора даже чуть подался назад. Слишком уж громкой и эмоциональной получилась речь у его товарища. Да и Егор, отчего-то вспыливший, неожиданно налился красным, уголки губ его начали судорожно подрагивать. Он, как видел Антон, уже не злился, он был в ярости, вскипел буквально на пустом месте.

Люди, сидящие рядом с парнями, с любопытством стали поглядывать на них. А Антон, видя, что его товарищ обращает на эти взгляды внимание, заметил и то, что Егору под ними становилось не комфортно, будто они раздражали его еще больше, будто каждый взгляд обжигал его, заставляя дергаться, в попытке уклониться и увернуться.

— Егор, ты конечно утрируешь, — решил сбавить напряжение и перевести тему разговора Антон. — Но в принципе же, это нормально, так жить и питаться. Разве нет? Люди и сами так живут. Давно так живут. Кто может, ест сыто, кто сидит рядом ест вдоволь. А те, кто ниже и еще ниже, само собой не доедают. Но не доедают, лишь потому, что сами решили, что этого им достаточно. Их устраивает жить и ждать подачки, устраивает ни за что не отвечать. Устраивать материть и тут же благодарить того, кто сидит выше.

— Люди по сущности своей — твари, лишь и могущие жрать и гадить. Загаживающие все. Не обращающие внимания на мир вокруг.

— В этом некого винить кроме нас самих, что и сами мы и весь мир кормимся с помойки. Но вообще я не про это сказать-то хотел. Ты знаешь, я, даже увидев сытого и довольного дельфина на помойке, удивлюсь и скажу прикольно, потому что я его вживую и могу увидеть только там. Вот поэтому прикольно. А засроность мира? — Антон улыбнулся. — Ну, пойдем в Гринпис. Будем спасать животных и природу вокруг.