Фатум

— Может у вашего Демона есть горничная? — попытался сострить полковник юстиции. — Бесята может бегают, полы метут и пыль вытирают.

Леонид Васильевич выжидающе посмотрел на Беса. Но тот, никак не отреагировал. Он в последние три дня стал тише, чем обычно. Все время хмурился и на вопросы чаще отвечал простым молчанием. Зато Моня ждать себя с ответом не заставил.

— Не ссы, мент. Скоро у этого демона на побегушках и ты будешь. Кем будешь: бесенком или горничной? А может чертом каким? Хотя ты уже и так черт, — парень с вызовом и злобой посмотрел на полковника. — Привыкать не придется.

Теперь проглатывать оскорбление и не реагировать на открытый вызов пришлось и самому Леониду Васильевичу. Он лишь хмыкнул себе под нос и пошел дальше. Вопрос же Анны про пыль видимо никого не заинтересовал. Ну, нет пыли и хорошо. Было бы хуже, если была.

Коридоры тянулись, ярус за ярусом. Все глубже и глубже заходила компания. Считать этажи перестали и лишь ждали, когда же они куда-нибудь выйдут. И вышли.

Аннин вопрос про отсутствующую пыль показался просто смешным от увиденного. Все началось перед спуском с очередного яруса. Перед ступенями лестницы Бес неожиданно замялся, проводил из стороны в сторону своим фонариком, а ступив на первую ступень, неожиданно вскрикнул и отпрыгнул в сторону шагов на пять. Замер там, тяжело дыша и не сводя луч света со спуска.

— Эй, Колька, ты что там увидел, что так дернул? Приведение? — заржал Моня, подходя к парню.

Бес резко дернул его на себя и прошептал в самое ухо.

— Там свет.

Моня остановился и вопросительно посмотрел на Беса.

— Выключите-ка фонарики, так сказать, камрады, — негромко попросил он своих спутников.

Не заставляя себя упрашивать, все потушили свет. Но уже привычная темнота подземелья не сомкнулась над ними, не обволокла своим душным спокойствие. Из отверстия лестничного марша явно шло свечение. Ровное, желтое. Все судорожно сглотнули и, не оборачиваясь, попятились назад.

Отойдя метров на двадцать от лестницы, откуда свечение было почти не заметно, компания, молча, переглянулась. Заговорить первым не решался никто.

— Надо идти, — наконец подал голос Миха. Прошептал еле слышно и почти не разборчиво.

Анна быстро замотала головой из стороны в сторону, выказывая свой полный отказ от предложенного варианта.

— Надо, — согласился Моня. — Но кто первый? Проверить бы, что или кто там.

Гопники, не сговариваясь, посмотрели на Леонида Васильевича.

— Я туда? — ошалелым взглядом окинул окружающих полковник. — Не, ребятки. Сами давайте.

— Слышь, мент! — повысил голос Моня. — Ты тут вообще никто. Мы тебя кормим только для того, что бы ты не сдох. А хочешь сдохнуть, так можем и тут оставить. — Усек?

Леонид Васильевич затравленным взглядом смотрел на парня. Ох, как ему не хотелось первым узнавать, что там внизу.

— Давай, давай. Ты, вон, одним глазком туда загляни и все. Большего не надо, — и Моня слегка подтолкнул полковника к выходу на следующий ярус. — Загляни и к нам вернись, расскажи.

Обматерив про себя эту шайку придурков, Леонид Васильевич, все же двинулся вперед и тут же получил еще один толчок в спину.

— Смелее, товарищ мент. Я за тобой, если что выдерну назад, — Моня и вправду пошел следом, отставая от полковника всего шагов на пять.

Пытаясь не шуметь и постоянно оглядываясь, Леонид Васильевич двинулся к спуску. Фонарик в его руках не горел. Да и зачем он тут был нужен? Вся лестница была прекрасно освещена. Каждая ступенька, каждый блок мраморной стены и, что показалось странным для этого спуска, песок желтый, яркий, ровным слоем застилающий последние ступени.

Полковник замер на краю спуска, рассматривая уходящие вниз ступени, когда сзади раздался шорох, и чья-то рука резка толкнула его вперед. Увлекшийся разглядывание спуска, Леонид Васильевич не заметил, как Моня, стоявший неподалеку, тихо подкрался к нему вплотную. Потеряв равновесие, резко и от того громко вздохнув, как перед погружением в холодную воду, Леонид Васильевич судорожно засеменил ногами, выхватывая ими убегающие ступени. На нижних ступенях ноги полковника поехали по неустойчивому песку и тело, так и не нашедшее точки опоры, кубарем скатилось вниз. Произведя невероятный шум своим падением и громким вскриком от боли в ушибленном колене и плече, Леонид Васильевич замер на твердом песке, не смея пошевелиться и до звона в голове вслушиваясь в мир вокруг себя.