Фатум. Сон разума

Домашний кабинет Тимура Аркадьевича мало отличался от рабочего. Даже фотография погибшего красноармейца тут имелась. Реут снял галстук и указал на стул. Ник уселся, вперившись в пухлую папку. Реут занял свое место и подался вперед.

— Пора раскрывать карты, Никита Каверин. — Он притянул папку к себе. — Начну издалека. Ты убедился, что «Фатум» — организация могущественная. Они пытаются контролировать не только наши действия, но и мысли. А теперь… Все дети проходят тесты — индивиды с высоким КП выявляются, берутся на учет и корректируются. Если КП выше пятидесяти — это тревожный сигнал. Ты не задавался вопросом, почему тебе позволили разгуливать среди людей с таким высоким КП? — Он умолк на секунду и продолжил: — Это не случайное совпадение и не ошибка «Фатума». Ты ведь читал свое личное дело?

Ник похолодел, и, пока придумывал, что ответить, Реут продолжил:

— Ты — не ошибка. Ты — проект. Мой проект. Именно поэтому тебе на глаза попались собственное личное дело, приказ о плановом выбросе агрессии и много чего еще. Именно поэтому «Щит» никто не трогает, вам помогают, вас финансируют. Молодец, ты пристроил документы в надежное место. Но просчитать тебя не составило труда, поэтому засуетились они, — Реут указал взглядом в потолок, — те, что над нами. И пришлось прибегнуть к не совсем приятным процедурам. Ты уже прочувствовал силу, которая за тобой и подобными тебе?

В голове Ника все смешалось. Что это — попытка открыть глаза, завербовать или вывести на чистую воду? Похоже на правду — слишком много было случайных совпадений.

— Когда-то я был похож на тебя, — продолжил Реут. — Они отняли у меня все — семью, любовь, сына. У меня было два выхода: смерть или полужизнь. Как и тебе, хотелось восстать и разнести всё к чертям. Но что может молодость? Ничего. Сто тридцать лет я шел к цели. Сейчас у меня есть деньги, связи, люди, готовые жизнь отдать за идею, и есть ты, моя красная кнопка.

— Сто тридцать? — брови Ника полезли на лоб. — Вы хотите сказать…

— Я служу им, и они мне так платят — думают, этого достаточно. Они даже уверяют, что я со временем займу место Председателя. Но верится с трудом — Председатель умирает уже несколько десятков лет. По сути, мы совершаем преступление против человечества.

…Человек с белесыми глазами, а он, Ник, — парень в рабочей одежде. По улице катятся экипажи, чихают редкие, смешные машины. От белоглазого веет силой и… тленом.

…Темноволосая женщина — близкая, родная. Улыбается. Над губой родинка. Старинное платье до пят облегает круглый живот…

— …Ты стал другим человеком. — Она же, но чуть постарше, в черных глазах — слезы. — Этот раз — последний! Или мы, или эта дурацкая работа!

В горле застревает ком. Хочется обнять ее, утешить, но нельзя. Ник понимает: он живет, чтобы защитить ее и сына. Если он уйдет, они будут в безопасности. Вокруг него всегда что-то происходит.

…А потом — война. Блокада. Похоронка в руках. Он не мог предупредить сына, потому что не старел, не менялся и внешне оставался тем же крепким мужчиной, которым сын запомнил его. Он отрекся от самых близких и от друзей ради их же безопасности. И снова комок в горле — в последний раз…

Ник взглянул на фотографию солдата. Так вот это кто — сын, а не геройски погибший дед. А белоглазый — Президент «Фатума». Не человек — мерзкая тварь, нацепившая людское обличье.

Стараясь сохранять хладнокровие, Ник проговорил:

— Вот мы и пришли к вопросу, кто правит «Фатумом».

— Ты понял. И если мне сто пятьдесят четыре года, то им — тысячелетия. Они живут на крови убитых в войнах, взорванных в метро. Они определяют моду, предложение и спрос. Ни одна война не разворачивается без их согласия. Им выгодны стагнация и всеобщее отупение — стадом проще управлять и доить его проще. Они прикрываются красивыми оправданиями, но я слишком долго рядом с НИМИ И ПОНЯЛ: это ложь.

Ник побарабанил пальцами по столу и сказал:

— То есть от меня в любом случае ничего не зависит. У меня есть два пути: один определили вы, другой — таинственные «они».

В голове будто что-то щелкнуло, и перед глазами начали разворачиваться картины.