Фатум. Том третий. Форт Росс

«Кто сберег свой живот, сын, тот не спас свою честь,– вспомнилось офицерское присловье отца.– Нет, брат, эти люди были другой породы и племени… Господи, упаси их души и даруй им вечный покой… Все они были России солдатами и пали героями… Служба для них Державе горба не набивала…»

Капитан, прислушиваясь к тихой возне начавших сборы матросов, подумал: «Честь, долг, счастье… Всю жизнь человечество пребывает в поисках “синей птицы”… Вот и мы так же… А не есть ли сей поиск удачи и счастья род-ником бед?.. – Он посмотрел на свои избитые, в ссадинах руки и пожал плечами.– Не знаю… Трудно понять, еще труднее ответить на всё это. А разве когда жизнь в России была понятной и легкой? А сама Россия? Нет, брат ты мой, сторона наша не Европа. Ее, как Голландию иль Англию ту же, в наперсток не всунешь… Ладонью на ландкарте не закроешь, врешь».

Желая прогнать усталость и столь знакомую обморочную слабость, что пела по-комариному в ушах, он вторично воспользовался фляжкой Палыча, кожаный чехол которой был приторочен к поясу кожана. Водка, как верная подруга, вновь согрела грудь, покусывая желудок, разбежалась по жилам. Навалившиеся вопросы раздражали, давили сердце своей неразрешимостью и неуместной настойчивостью, однако он сумел сдержать злобную досаду, не пустив ее глубоко в душу.

«Вся жизнь моя ровно сон: жизнь в Петербурге, позже в Охотске, теперь Америка… о коей глупо ребенком мечтал во снах… Вот она, вот – под ногами. Ну что, сыт? —он ударил каблуком по земле так, что заныла стопа.—Черт, и сейчас всё… будто не со мной, словно со стороны, точно повесть чью-то внимаю. Ну да будет тебе, ты – офицер, и помни о сем, как о имени, данном тебе при крещении. А посему, пожалуй, проще сделать святого из распутницы, чем из меня плаксивую юбку. Главное, как шутил за рюмкой Дмитрий Данилович: “Стоит служить так, чтобы не в зазор было продать домашнего попугая на городском рынке”».

Жить – значит действовать. Андрей, опираясь на шпагу, как на трость, поднялся с замшелой лесины. Растрепанные мысли мешали сосредоточиться на главном. У костра призывно скрипнули дужкой походного котелка, приглашая к чаю, когда Преображенский, сам не зная почему, припомнил две странные фразы Джессики, сказанные после переправы с какой-то задумчивой грустью и внутренним волнением: «Слова в этом мире погубили больше душ, чем все происки Люцифера, вместе взятые», и вторая: «Большин-ство людей продают душу дьяволу и на вырученное живут с “чистой” совестью». Что она имела в виду? Возможно, свою больную мать? Или отца, о котором как-то туманно оговорилась? Он вдруг явственно вспомнил их беседу, когда матросы шестами столкнули ненужный плот в воду.

– Бог милостив. Мы спасены, Andre. Знаешь, мне так приятно и спокойно, что ты не такой, как другие.

– А какие другие? – Андрей тогда долго смотрел на Джесси, любуясь ею сквозь сырую одежду.

– Другие? – она ловко отжала сырые концы волос и, принявшись за юбки, ответила: – Жадные до наживы, жестокие, мелочные…

– Да. Я не вижу себя таким, но…

– Вы как мой отец, сэр,– легко перебила она.—Вернее, очень похожи в своих действиях и поступках. А я уважаю сильных, решительных мужчин, которые умеют владеть не только деньгами, но и шпагой. Особенно в этих чудовищных местах…

– Но Америка как будто ваша родина, мисс. А вы, я заметил, всегда столь резки в ее оценках. А как же ваша столица Вашингтон?

– О, прошу вас,– она брезгливо стряхнула воду с руки,– не вспоминайте об этом главном стойле коров и лошадей. А что до патриотизма и происхождения, согласитесь, Andre, совсем не обязательно быть рожденной в шелках иль на соломе, чтобы любить свой край. А уж критика, глупо спорить, еще никому не мешала.

– Боже милосердный, вот как… – Преображенский лишь покачал тогда головой.

– Мой капитан,– она доверительно улыбнулась.—Прошу вас, обвяжите мне шею шерстяным чулком. Это лучшее средство от простуды. Благодарю вас, сэр. Ваше внимание и доброта помогли мне. Поверьте каждому слову, эти качества делают вам честь, капитан. Я, наверное, очень глупо выглядела, когда сорвалась в воду?

– Я не присматривался. Возможно, но как очаровательно.

Они рассмеялись и в первый раз огляделись вокруг. Их окружал густой лес из громадных многовековых деревьев, под коими почти не было подлеска – девственный лес, который никто никогда не рубил, не портил подсочкой, поэтому кусты и не могли вырасти.

– Знаешь, мне жаль прожитых лет без тебя.– Она пугливо ткнулась губами в его колючую щеку.– И вот что… Мы как-то уже говорили на эту тему. Прошу тебя, дорогой, не говори мне «мисс Стоун», ты прибавляешь мне всякий раз лишний год к моему возрасту. Лучше как уж было —Джессика или просто Джесси.

– Как изволишь, душа моя.– Андрей поспешил перенести ее тяжелый саквояж с вещами и, помогая устроиться у огня, спросил: – Прости, пусть это не покажется невежливым, но ты никогда не расскажешь мне о себе…

– Не волнуйся. Из-за моих прошлых лет в салунах и трактирах о нас грубо и непристойно шутить не будут.

– И это всё, что ты мне можешь сказать?

– Знание мелочей делает из женщины леди, но джентльмена…