Фауст

Они приводили историю одного бывшего ученика, позднее ставшего священником Фрейзингской епархии в Баварии, который однажды «телесно был поднят демоном на воздух и доставлен в отдаленную местность». При этом другой священник, живший в Обердорфе близ Ландсгута (также в Баварии), «бывший в то время его товарищем… собственными глазами видел полет, как тот с вытянутыми руками, взлетел на воздух, крича, но не плача»{120}.

Один старый болтливый монах по имени Цезарий Гейстербахский (ок. 1170 – ок. 1250) рассказывал свою сказку о дьявольских полётах, связанную с именем архиепископа Новгородского Иоанна: якобы Иоанн, заключив демона в бутыль с водой, приказал ему принять облик лошади и заставил перенести себя в Иерусалим. О способности к левитации заявляла также современница Фауста, святая Тереза Авильская (1515–1582). Впрочем, никто не осмелился утверждать, что святую поднимал в воздух демон. Кстати, когда в аналогичной способности признался Иосиф Купертинский (1603–1663), впоследствии причисленный к святым, «летучего монаха» перевели в удалённый монастырь.

Впрочем, Меланхтон оставил в стороне один неудобный вопрос: неужели Фауст совершил путешествие в Венецию только ради необдуманной демонстрации волшебного полёта?

Возможно, Меланхтон получил свою информацию, встретившись с Фаустом, но мы не должны исключать, что описанный полёт был фантазией или просто задумкой на будущее. Похоже, Меланхтон хотел связать давний пример с Симоном-магом с событием, более доступным пониманию его студентов, а заодно решил сопоставить идеологов Реформации с апостолами Иисуса Христа. Показывая Симона-мага как своего рода Фауста, он связывал Фауста с ересью и карой, постигшей Симона-мага. Сославшись на нигде не зафиксированные сведения о «битвах» апостолов, Меланхтон пришёл к мнению, что как в период своего зарождения, так и во времена Реформации христианству приходилось выдерживать столкновения с колдовством. В отличие от параллели с Симоном-магом, случай в Венеции добавлял правдоподобия всей истории – хотя бы потому, что в этот эпизод не было вложено иного смысла.

Если Симон-маг и апостол Пётр были вовлечены в магическую дуэль, определявшую будущее христианской веры, то Фауст в этой истории взмыл в воздух просто забавы ради. Если попытка Симона-мага состоялась в Риме, перед самим Нероном, то Фауст совершил свой предполагаемый полёт в совершенно другом месте, на глазах у никому не известной публики. Как и якобы совершённый полёт Фауста, рассказ Меланхтона банален и не служит определённой цели. Если Фауст был в Венеции, а, судя по его более поздним высказываниям, он мог участвовать в войне на территории Италии, тогда он шёл бы на юг в одном строю с тяжеловооружёнными ландскнехтами, чтобы овладеть «королевой Адриатики».

Едва альпийские горные перевалы освободились от снега, армии Камбрейской лиги: Папских государств, Священной Римской империи, Франции и Испании – двинулись в поход к Венеции. Венеция направляла дипломатические миссии и безнадёжно пыталась договориться с противниками, играя на «старых симпатиях». Но никакие мольбы и увещевания уже не действовали. Всё заглушало бренчание золота в венецианских сундуках. Мощная 30-тысячная армия Людовика XII выдвинулась из Милана и 15 апреля 1509 года вступила на территорию Венеции. В течение августа Максимилиан смог мобилизовать 35-тысячную армию, чтобы в середине сентября оказаться у стен Падуи в количестве, способном подавить всякое сопротивление венецианцев.

Осада началась с артиллерийского обстрела 15 сентября 1509 года. В следующие две недели артиллерия Лиги, насчитывавшая от 100 до 200 орудий, пробила бреши в городских стенах, но всякий раз, когда солдаты Максимилиана I пытались развить успех, стойкие защитники города отбрасывали их назад. По приблизительным оценкам, на Падую было обрушено от 5500 до 10 000 ядер. Ядра и порох стоили дорого, и уже к 30 сентября у Максимилиана закончились средства. Не имея возможности платить своим ландскнехтам, император был вынужден снять осаду. Оставив в Италии символические силы во главе с герцогом Анхальтским, он отступил – и, поджав хвост, убрался в Тироль.

Тем временем дипломатические переговоры венецианцев с папой римским Юлием II принесли неплохой результат. Хотя для Венеции результат оказался дорогостоящим и унизительным, такой исход был выгоден понтифику, с подозрением следившему за действиями Франции, – настолько выгоден, что до конца года он отвёл свою армию и вышел из Лиги. Юлий II никогда не чурался грязных барышей – в конце концов, своего высокого положения он добился благодаря подкупу и даже в те нелёгкие времена был известен похотливостью, пьянством, необузданным нравом, склонностью к предательству и кумовству.

Глупость и философия