Фаворит. Боярин

– Ну что, господин Псков, есть еще вопросы к Карпову Ивану Архиповичу? – выступил вперед боярин Пятницкий.

– Да нет боле вопросов, давай уж решать, Ефим Ильич. То Луку завидки берут, вот и мутит воду, – подал голос один из псковичей.

Его тут же поддержали остальные. Послышались насмешливые выкрики в адрес кузнеца, посвист и улюлюканье. Тот, в свою очередь, вяло и добродушно отмахивался от донимающих его горожан, как это и присуще людям, наделенным недюжинной силой, но не привыкшим ею бравировать попусту. Эдакий добродушный мишка. Вот только лучше бы поостеречься злить таких добряков. Чревато.

– Ну что же, господин Псков, тогда скажи свое решение. Дозволим ли мы Карпову Ивану Архиповичу пользовать леса в пяти верстах окрест его вотчины с подношением податей в казну?

– Дозволяем.

– Пускай работает, – тут же послышались голоса, которых было явное большинство.

– Так тому и быть, господин Псков. Ступай, Иван Архипович, отныне у тебя есть дозволение Пскова, – заключил боярин Пятницкий.

А чего тянуть? Все, что нужно, сделано. Разве только уважить честной народ благодарственным земным поклоном да сойти с помоста. Сегодняшнее вече было запланированным, а потому и присутствовало большинство вечевиков всей псковской земли.

Вот ведь, даже не княжество. Это в мире Ивана распространение информации, и уж тем более рекламы, из уст в уста – невообразимый анахронизм. Здесь же – самый что ни на есть эффективный способ. В этом мире с развлечениями так себе. А потому и все новости расходятся, подобно лесному пожару. Правда, при этом обрастают такими подробностями, что подчас правду от вымысла уже не отделить. Но, с другой стороны, кто-то заинтересуется. Попробует. Непременно заработает, и тогда уж слухи начнут обретать материальность.

Идея с обращением к вечевикам, чтобы они донесли весть до всех пределов, принадлежала боярину Пятницкому. Оно ведь все одно обращаться, потому как сегодняшняя металлургия крепко завязана на древесный уголь, а значит, и на лес. А его понадобится очень много. В десятки раз больше, чем было в вотчине, выкупленной Иваном втридорога все у того же Пятницкого.

Ага. Иван теперь вполне мог именоваться помещиком, потому как стал обладателем двух семей общим числом в двадцать три души. Шесть работников мужеского полу, семь баб и девок от тринадцати до сорока лет. Остальные – мальцы от года до девяти. При них двадцать десятин пахотной земли, столько же выпасов и сенокосов. Да неугодий, то есть лесу, тридцать десятин. Только деревья там уж больно худые. И за все это добро Карповым было уплачено пятьсот рублей. Грабеж!!!

Ну да деваться некуда. Нужно же как-то корни пускать. А то ведь он тут никто и звать его никак. Теперь же за ним и землица, и людишки. Да и местечко в восьми верстах от пригорода Остров, на берегу речушки Пенной, ему подходило как нельзя лучше. На реке вполне можно поставить плотину для привода механизмов будущего завода. Опять же, Великая – вот она, под боком, а значит, и суда с иноземной рудой легко подойдут, и купцам куда пристать будет. Планы у Ивана были большие.

Хм. Знали бы господа бояре, насколько большие, наплевали бы на выгоды от возможной размолвки великой княгини и царя. Причем все без исключения бояре. Впрочем, это дело будущее. Пока же все больше тишком да бочком…

Выйдя из толпы, Иван с удовольствием поднял голову и глянул в синее небо. Май выдался теплым, что не могло не радовать. Птички поют, вокруг зелень… Точнее, сейчас все больше белого, потому как самая пора цветения плодовых деревьев. А они тут повсюду. И просто одуряющие запахи весны.

Поправив шапку, Иван пошел прочь с соборной площади псковского крома[3], где и проводились собрания веча. Оно еще не закончилось, и на помосте уже выкликают следующий вопрос, достойный внимания вечевиков. Вообще-то, сомнительно, что даже его проблема должна была обсуждаться толпой. Тут и органы самоуправления вполне справились бы. Ну да Пятницкому виднее, как и что устраивать. А может, бросая народу вот такую мелкую кость, бояре и малое вече отвлекали их от более серьезных вопросов, решая их кулуарно.

Едва только вышел за ворота, как сзади тенями пристроились двое здоровяков. Борис и Емеля, его боевые холопы. Они теперь всюду сопровождали Ивана. От греха подальше. А то случались прецеденты. Эти же ребята проверенные и присягой повязанные. Конечно, у современников Ивана понятие «долг, честь, присяга» по большей части вызывает усмешку. Но только не у местных аборигенов. Для подавляющего большинства из них клятвы и честное слово священны.

Что за такие метаморфозы? Какие современники и при чем тут аборигены? Да, в общем-то, все просто и невероятно сложно одновременно. Во всяком случае, Иван понятия не имел, как объяснить все то, что случилось с ним пять лет назад.