Фаворит из будущего

– Вашь Благородие, – к подпоручику подошел один из его казаков, – осмотрели мы хату. Нет там следов от пули фузейной.

– Ей Богу стреляла фузея! Вот те крест! – Влас перекрестился. – И фузею я энту видывал. Из ствола ее дымилось! Стреляла она! Да и антихрист сказывал, что, мол, первые они начали в него стрелять разбойники энтовы.

– Вашь Благородие, может таво, пуля в энтого антитхриста попала? – несмело предположил казак.

– Так не был он ранен! – возразил подпоручик. – Влас говорит, не было на нем крови.

– Так тово… антихрист же. Не берут его пули-то…

– Ты у меня поговори! Давно в зубы не получал! Ты тоже, – офицер перевел взгляд на Власа. – Где эти разбойники прячутся? Куда Пахома повезли? Знаешь?

Мужик замялся.

– В острог хочешь?

– Да сказывают, что в Афонов зимовник они часто наведываются.

– По коням! – тут же отдал команду подпоручик. – А ты, – обратился он к хозяину хаты, – ежели хоть словечко промолчишь о том, что тут ты мне говорил, быть тебе поротым и в остроге.

* * *

Афонов зимовник. Тот же день

– Твоя взяла, – проскрипел Савелий. Тока побожись, что внука не тронешь.

«Вот черт, а я и крестится-то не могу», – мелькнуло в голове Чернышева. Он напряженно вспоминал, как это делала хозяйка хаты, где он уничтожил банду Пахома: «Правой рукой, ко лбу, к животу, влево и вправо».

– Не трону я Данилу. Вот те крест, – и Чернышев перекрестился.

– Не нашенский ты, не православный. Креститься толком не умеешь, – тихо проговорил Савелий.

– Давай, дед, показывай, где золото, – поторопил его Александр.

«Православный я, дед, православный. Вот только история нашей с тобой страны, тот еще кровавый триллер. Иногда душу страны до костей обдирали. Но на ней все равно мясо по новой вырастало. Так что научимся мы креститься. Обязательно научимся. Научились, как следует отмахиваться, научимся и креститься», – Чернышев с Герасимом вышли из хаты пошли к другой.

Пахом оригинальностью не отличался. Золото и серебро он хранил в железных казанках, которые спрятал в погребе, прикопав в земле, а сверху поставил бочки с солониной.

– Пуд серебра будет! – радостно воскликнул Герасим, приподнимая один казанок. – И полфунта золота!

«Ну, по сравнению с тем, что Екатерина Потемкину за первую их ночь любви подарила дворец и миллион рублей на обустройство, это, конечно, мизер. Ну, так надо же с чего-то начинать. Двести грамм золота, пуд серебра, плюс калаш. Что ж, можно сыграть отличную партию в покер. Тем более, что я отлично знаю, какие карты на руках у всех игроков. Только чувствую, придется мне сильно блефовать. Ведь у Орлова каре[10], а у меня в лучшем случае сет[11]. Ну да ниче. Главное, что б яйца были крепкими!»

Судьба тут же решила проверить это – крепость яиц Александра Чернышева. Едва сани с ним и Герасимом отъехали с полверсты от зимовника, как впереди они увидели скачущий навстречу какой-то отряд.

– Беда, барин! – Герасим, чьи глаза никогда не были обременены чтением книг и играми в компьютерные стрелялки, быстро разглядел всадников. – Казаки, а впереди охфицер. Небось с Бахмута.

«Ну, вот и все. Фора по времени закончилась», – Александр сдернул автомат с предохранителя.

– Давай, разворачивай. Назад к зимовнику дуй! – крикнул он своему вознице.

– Не успеем, барин! Догонють! – Герасим дернул правую вожжу.

– Давай, мать твою! – Чернышев перебрался в центр саней и сел на колени. Приклад автомата привычно уперся в плечо.

Всадники на сильных, хорошо кормленых лошадях быстро догоняли крестьянскую савраску, тащившую сани с двумя мужчинами. Сто пятьдесят метров … сто … пятьдесят. Как по команде в небо грозно взметнулась сталь казацких шашек.

– Стой! – донесся окрик офицера.

– Ага, счас! – Чернышев чуть довернул ствол автомата влево. Мушка уперлась в грудь всаднику с по-детски крупным румянцем на щеках. Указательный палец коснулся спускового крючка.

Не хотелось Александру стрелять! Совсем не хотелось! Ведь это же были свои, воины Российской империи. Они вскоре ох, как пригодятся! Двуглавый российский орел, наконец-то, полностью расправит свои крылья и начнет обустраивать свое гнездо. И в первую очередь обеспечит себе выход к морю на юге, вышвырнув турок и татар с северного побережья Черного моря. Гренадеры Румянцева и Суворова, моряки Ушакова будут наводить ужас на турецкие войска и флот. А от известия о падении считавшегося неприступным Очакова у султана Абдул-Хамида I случится апокалиптический удар! Русские тогда вволю отомстят ненавистным турками и татарам за сотни тысяч убитых славянских мужчин и угнанных на невольничьи рынки Стамбула детей и женщин. Если бы Екатерина Вторая была немного решительней, развиваться русскому флагу над Софийским собором в Стамбуле, превращённым турками в мечеть. Да и сам Стамбул вновь стал бы Константинополем, Царьградом – центром всего православного мира. Ведь хотела же государыня Российской империи это сделать. Даже внука своего назвала в честь первого и последнего императора Византии – Константином. К трону Константинопольскому его готовила, заставив выучить греческий язык. Но, не сложилось…